Екатерина Александрова - Другая жизнь (СИ)

— Конечно, любимая, я никуда не уйду, — я снова поцеловал жену в губы, на которых появилась тень улыбки.

Придвинув стул ногой, чтобы не отпускать ее руки, я сел, кладя голову на кровать рядом с нашими переплетенными руками. Дыхание Эшли стало ровным. Она уснула.

— У него твои глаза, — заключил Дилан Картер, стоя у колыбели Томаса Лемана. — И какое-то идиотское имя.

Фыркнув, я отпил шампанского из полупустого бокала.

— Посмотрим, как ты назовешь своего, умник, — произнес знакомый голос, и рядом со мной встала двоюродная сестра Эшли — Джессика. Она с любовью смотрела на малыша.

— Скотт, он просто прелесть.

О. Я знал это. Эшли порой смеялась над тем, как долго я любуюсь сыном, когда тот спит, хотя сама могла сидеть у колыбельки часами, делая то же самое.

— Ребята, не будите его, — Эшли подошла ко мне, протягивая ко мне руку, и я обнял ее, прижимая к себе.

Малыш Томас сладко зевнул, засовывая крохотный пальчик в рот, и все умиленно вздохнули. Вскоре, в детской остались только я и Эшли. Мы просто стояли в тишине, наблюдая за маленьким человечком перед нами.

— Я должна кое в чем признаться, — Эшли, задрав голову, посмотрела на меня.

— Что это ты съела мою порцию торта вчера? — пошутил я, заправляя светлую прядь ее волос за ухо, открывая любимое лицо.

— Значит, признаться в двух вещах, — поморщилась она, и я, засмеявшись, уткнулся носом в ее волосы, вдыхая изумительный запах. — Скотт, я не думала, что полюблю кого-нибудь больше тебя, но один мужчина покорил мое сердце…

Отстранившись, я сделал вид, что задумался.

— Знаешь, думаю, я смогу тебя простить, если этот мужчина сейчас одет в комбинезон с вертолетами и сопит в полуметре от нас.

— Тогда все в порядке, — Эшли улыбнулась.

— Я люблю тебя, Эшли Пенелопа Леман, — улыбнулся в ответ я.

— Я люблю тебя, Скотт… — она запнулась, а потом, нахмурившись, отстранилась. — Почему ты никогда не говорил мне своего второго имени?

Как же я надеялся избежать этой темы.

— У меня его нет, — солгал я, закатив глаза, и поспешил ретироваться, но Эшли, захватив с собой рацию, позволяющая слышать, что происходит в детской, последовала за мной.

— Серьезно, Скотт. Даже у алтаря я его не сказала. Не пойму, как я могла не обратить на это внимание, — она задумчиво качнула головой. — Ну, Скотт! Не заставляй меня идти к твоим родителям.

— Ты никогда его не узнаешь, Эшли, — отмахнулся я, спускаясь по лестнице.

— Почему?

— Потому что тогда ты со мной разведешься, — полушутя сказал я, разворачиваясь лицом к ней, и она, не ожидая этого, упала мне в руки. — Для тебя это важно?

Она обхватила мое лицо ладонями и, наклонившись, крепко поцеловала.

— Нет, Скотт. Главное, что я люблю тебя, — она обошла меня, спускаясь по лестнице, и у подножия развернулась. — Я просто загляну в твое личное дело.

Светясь от гордости за свою гениальную идею, она как маленькая девочка подпрыгнула на месте и унеслась к гостям.

Не сдержавшись, я расхохотался, чувствуя себя безмерно счастливым.