Лия Абаль - Одноклассница

Семён, казалось, уже ненавидел её за манеры, хотя она ни одному воздыхателю не дала ни единого «аванса», и её нельзя было уличить в пошлом жеманстве. Кроме того, с её уст не слетело ни единого звука. Всё общение шло с помощью жестов. Даже когда Хозяин дома обратился к ней с каким-то вопросом, она чуть склонила голову к плечу, улыбнулась, выпустила облачко и слегка помахала мундштуком. Мундштук вообще служил своеобразным громоотводом. Семён был поражён, сколько может женщина сделать движений примитивным предметом, чтобы, не прибегая к словам, дать понять, что ей надо или что не нравится. И ведь понимали же!

Семён уже стал думать: «А не немая ли она, на самом деле?» Но что-то подсказывало, что нет, и красавица просто ведёт некую игру, находя в этом удовольствие и наслаждение. «Видимо, голос её очень примечателен, вот она и хочет остаться инкогнито. Из-за курения он у неё грубый и низкий, как у мужика, и совсем не вяжется с образом бестелесной нимфы, или пискляв, как у мыши, что тоже не добавляет шарма».

При этих мыслях у Семёна отлегло от души, и он немного повеселел. Всегда приятно найти какой-нибудь изъян в человеке, пусть даже мнимый.

«И, всё-таки, где моя бедовая жена?»

Уже почти час он здесь торчит и позвонить не может, потому что все телефоны просили оставить «за пределами праздника».

«Надо, всё-таки, спуститься вниз и позвонить ей. Уже одиннадцать вчера, а она где-то бродит. Надо было дождаться её, потом ехать на праздник вместе. Так нет, ей приспичило сделать мне сюрприз. Вот теперь сижу здесь, как дурак, в этом «шикарном» костюме».

Семён откинул край своего карнавального плаща и мелькнул кроваво-красной подкладкой. Он так толком и не понял: кто он? То ли мистер Икс, то ли тореадор. И ему ужасно мешала маска на лице. Хотелось зашвырнуть её куда подальше. Но нет, опять же по просьбе хозяев, все должны оставаться в масках до полуночи.

«Детский сад, ей-богу!»

Он ещё раз глотнул из бокала и пристроил его на подлокотник кресла. Потом откинулся на спинку, расслабился и стал разглядывать гостей. Он попытался не смотреть на Даму в Голубом.

«Велика честь! Тут, кроме неё есть за что глазу зацепиться».

Отзвучала очередная музыка, «Маркиза» улыбкой поблагодарила своего очередного кавалера и поплыла к столику с освежающими напитками. Сделав пару глотков, она хотела поставить фужер на поднос, но какой-то особо ретивый ухажёр подхватил его и осушил до дна. Она сделала неопределённый жест кистью руки, и он попытался поймать ручку, чтобы поцеловать. Она быстро одёрнула её и недовольно повела плечом.

Всё это походило на фантасмагорию. И в какой-то момент Семёну почудилось, что он, действительно, на балу у короля Людовика XV. Эта дамочка вольно или невольно задала тон всему празднику. Мужчины превратились в галантных кавалеров, дамы закокетничали, и по салону шелестело лёгкое воркование светских бесед.

– Однако, – произнёс Семён и скрестил на груди руки. Он уже не испытывал к Неизвестной неприязнь, она его заинтриговала (впрочем, не его одного), и рядом с любопытством возникло ещё одно непонятное и немного пугающее чувство. Оно ему совсем не нравилось. Его беспокоило, что из стороннего наблюдателя он превращается в одно из действующих лиц маскарада. А, как автор многочисленных исторических романов, он привык быть хозяином положения.

«Маркиза» облаком опустилась на диван, глазами обвела присутствующих в зале и, как ни в чём не бывало, приподняла свои шелестящие юбки. Элегантно выставив маленькую ножку, неторопливо поправила подвязку на чулке.

Семён следил за её манипуляциями, лёгкая ухмылка появилась на его губах:

– Да, повадки Маркизы, девочка, ты хорошо изучила, – пробормотал он.

Как у человека любящего историю, у него появился профессиональный интерес к такой инсценировке. Своими действиями, думается хорошо продуманными, она произвела лёгкий шок среди женщин (хотя тут было достаточно ножек, откровенно выставленных на показ) и фурор среди мужчин. Десятки взглядов скользили по её хрупкой фигуре и следили за движениями её пальцев. Но эффект, видимо, был рассчитан на одного, только ей известного, зрителя.

Краем глаза Семён ещё следил за «феей», но мысли постепенно увлекали его из этого зала и от этого карнавала.

– Нет, я не согласна, – кипятилась Марина, – любая женщина всегда и во все времена хотела быть единственной. И национальность, вероисповедание здесь ни при чём. А все эти гаремы и многожёнство – это развлечение для мужиков. Ах, как хорошо, когда тебя столько тёток обхаживает!

– Это не только развлечение, – возразил Семён, – это ещё и огромная ответственность. За жён, за детей, за свой род. И жёны, старые и молодые, всегда будут ЗА мужем, в тепле, в добре и уважении.

– Думаешь, женщине нужно только корыто для существования? Интриг, зависти и злости в этих заведениях, думаю, даже побольше, чем среди «обычных» женщин, потому что им приходится делить одного мужчину.

– А что, лучше как у нас, что ли? Женщина рожает, теряет привлекательность, стареет и её выбрасывают на помойку. Сколько у нас брошенных одиноких женщин? А так она остаётся старшей Ханум, уважаемой дамой и командует молодыми.

– Велика радость знать, что твой муж развлекается с молоденькими! – блестела глазами Марина.

– Да ей, может, и самой никакой секс уже не нужен. Зато её дети обеспечены и у них есть будущее. ЭТО для неё становится главным. Да и физиология у нас разная. Мужик ещё и в семьдесят лет может ребёнка зачать, а женщина нет. Появление молодых жён только способствует увеличению рода. Так что мужика пусть развлекают молодые.

– Вот-вот. Молоденьким девушкам приходится жить со стариком. И никто не спрашивает об их чувствах.

– Нет, лучше молоденьким на панель идти.

– Ты передёргиваешь.

– Я знаю одно, что их население растёт, а европейское уменьшается. Не спасают даже многочисленные иммигранты.

– Мы говорим об индивидуальности, – упрямилась Марина. – В такой паре женщина получается каким-то придатком к мужу. Ни права голоса, ни собственных эмоций. Рабыня!

– Я ещё раз повторяю, что для женщины главное – это её дети и уверенность в их будущем. А самостоятельных женщин уже столько, что плюнуть некуда. Да и сами порой они не знают, что с этой своей свободой делать.

– А ты оказывается домострой! Можно подумать, на мужиках мир держится! – надулась Марина.

– Я разве об этом говорю? Я говорю, что их нация в следующем столетии будет доминировать, а европейская будет исчезающим видом. Потому, что азиаты и кавказцы живут кланами. Это мощь и сила всего рода. Они чтят своих предков, своих стариков. У них нет ни одного детского дома, нет беспризорных, потому что дети воспитываются и поднимаются на ноги всем родом. А у нас что? Сколько брошенных детей, оставленных этими самыми свободными гражданками? А? Сколько нищих стариков, оставленных здравствующими детьми на самовыживание? Эта система лучше?