Лия Абаль - Одноклассница

– Да, дорогая, ты права – дохлая, как вобла. И подержаться-то не за что!

Но, вместо одобрительного, он получил ещё один уничижающий взгляд и понял, что ляпнул что-то не то. Уж лучше бы жевал.

Марина взглянула на Семёна, но он успел «уйти в себя». Понять, что он думает, было невозможно. Она поковыряла вилкой в тарелке и сказала:

– Жаль, что я опоздала, я бы тоже полюбовалась на неё.

– Уверяю Вас, – сказала пышнотелая дама, – Вы ничего не потеряли. Дорогой, – обратилась она к мужчине, – поухаживай за мной.

Мужчина засуетился, и чуть было не опрокинул бокал с вином.

– Что это ты так разнервничался, шалунишка? – спросила она кокетливо и ущипнула спутника за ляжку.

Марина вместо смеха икнула и прикрыла рот рукой:

«Кажется, у него там будет синяк».

Когда гости стали шумно двигать стульями и выбираться из-за стола, чтобы размяться – сходить припудрить носик или покурить, а официанты проворно сновали вокруг стола, убирая грязную посуду и готовя его к чаепитию, Марина шепнула Семёну:

– Давай, сбежим? А то мне кажется, на мне костюм трещит по швам.

Семён кивнул. У него уже давно было желание покинуть эту вечеринку, но не хотелось привлекать внимание и расшаркиваться перед публикой за столь ранний уход.

Они выскользнули из зала незамеченными.

Свежий морозный воздух был как глоток живительного эликсира.

– Ух, хорошо! – Марина передёрнула плечами и побежала к машине. Как и договаривались, Семён приехал на такси, чтобы они могли вернуться домой на одной машине.

Он попытался втиснуться в Маринину «мыльницу» и долго чертыхался, устраивая свои ноги в малогабаритном пространстве.

– Я же говорил, возьми мою машину. И проблем бы не было ни с сугробами, ни с комфортом, – бурчал он.

– Ты же знаешь, – сказала Марина, – я твоего «бронтозавра» боюсь. Мне с его габаритами не справиться.

– Надо учиться, – зудел Семён, – так и будешь на своей «блохе» скакать?

– Хорошая машина и ездит нормально. И вообще, не нравится – вызови такси.

– Ну уж, дудки. Я уже сложился в твоей «коробочке», теперь не вылезу. Буду дальше мучиться.

Она покосилась на мужа:

– Что, колени уши не натирают?

– Не натирают, – огрызнулся Семён. – Рули, давай.

– Вот и терпи, – хмыкнула Марина. – Это тебе не с «голубыми феями» вальсировать.

Семён напряг желваки, но ничего не ответил.

– А ты мне сказал, что не знаешь, чей это мундштук, – продолжила наседать Марина.

– А я и не знаю. Она своего имени не назвала и адреса не оставила.

– А как хотелось бы узнать! – попыталась она уколоть мужа. – А правда, что она всё время молчала?

– Правда.

– А почему?

– Что почему?

– Молчала.

– А я откуда знаю. Я не спрашивал.

– И что, вот так молча и танцевали?

– Вот так и танцевали.

– А чего ты злишься?

– Я не злюсь. Мне твои дурацкие вопросы надоели.

– Почему дурацкие? Просто я опоздала…

– Вот и не надо было опаздывать! – выпалил Семён.

Марина посмотрела на мужа, и неприятная волна пробежала по телу. Они замолчали, каждый думая о своём.

«Не надо было заморачиваться с этим карнавалом», – думала Марина. – «Всё только усложнилось и ещё больше запуталось».

«И зачем я поддался на уговоры и попёрся на этот «праздник жизни»? Ведь подсказывала мне интуиция, что ничем хорошим это не закончится. Сидели бы сейчас на даче: тихо, спокойно. Ёлку бы нарядили, живую, пахнущую смолой и лесом. Развесили шары», – Семён тихо вздохнул.

Каждый год они с Мариной перед Новым Годом шли в магазин и выбирали самый красивый ёлочный шарик. Это было их маленькой семейной традицией. Каждый год и, непременно, шар. В этом году был десятый, но они его так и не повесили на ёлку, вместо этого… Он стиснул зубы и нахмурился.

Будет ли у них их одиннадцатый шар?

«Что же мне делать? Что делать? Что делать?» – навязчивая фраза крутилась в голове, как заевшая пластинка, но ответа не появлялось. – «Я-то надеялась, что это развлечёт его, отвлечёт от грустных мыслей. А получилось… ещё хуже. После этого маскарада он вообще замкнулся. Как улитка спрятался в своём домике и не докричаться, не достучаться. Ходит, разговаривает, как во сне и всё время о чём-то думает… Господи, ну сколько можно думать?»

Марина вздохнула, открыла первую попавшуюся книгу и попыталась читать. Поняв, что это бесполезно, она закрыла её и подошла к окну. Зима была в разгаре. Ещё довольно белый снег огромными кучами лежал вдоль дорог. Новогодняя мишура болталась на деревьях, а вывески подмигивали разноцветными лампочками. То, что раньше завораживало и придавало сказочный вид, сейчас раздражало своим сверканием и пестротой.

«Что же делать?» – в сотый раз Марина спросила пустоту. – «Наверное, надо поговорить. Это будет трудный разговор, но так существовать – больше нет сил. Даже, если всё закончится… очень плохо, то может быть, это будет лучше, чем такая неизвестность. Может быть, он меня уже окончательно разлюбил?» – Марина сглотнула комок в горле. – «Ну, что ж, значит… значит, разлюбил…».

Ив этот самый момент что-то заклокотало у неё внутри, взгляд затуманился, а в носу противно защипало.

– Нет, я не буду плакать. Я что, девочка? Я взрослая женщина, с профессией, с… неплохой фигурой, и лицо ещё вполне ничего. Мне всегда дают меньше лет, чем на самом деле. Справлюсь! – она гордо тряхнула головой. – Не он – так другой! Друго-ой…

На этом месте, её «вполне ещё ничего лицо» повело в сторону и слёзы градом брызнули из глаз.

– Дру-гой! Я не хочу другого! Зачем мне другой? Сёма, Сёмочка, родной, я ТЕБЯ люблю! Люблю! – рыдала Марина уже во весь голос. – Ну, пожалуйста, Сёмушка, люби меня! Ну, пожа-луй-ста… Я буду хорошей, я буду лучшей! Не оставляй меня, не бросай! Я не могу без тебя! Господи, помоги мне! Помоги мне с этим справиться!

Она села на пол и, когда рыдать уже не было сил, стала раскачиваться из стороны в сторону, как китайский болванчик, и тихо заскулила.

Стало совсем темно, и только слабый свет уличных фонарей позволял угадывать очертания предметов в комнате. Марина медленно поднялась с пола и включила бра. Мягкий свет его больно ударил по глазам. Она закрыла их на несколько секунд и попыталась привыкнуть. Потом открыла и стала напряжённо всматриваться в часы на стене. Было почти восемь.

«Скоро Сёма придёт», – вяло подумала она, – «надо что-нибудь приготовить».

Мысли ленивыми мухами ползали в голове, мешая сосредоточиться.

«Ну, что ж, будем жить. Самое ценное у человека – это жизнь», – всплыла в голове чья-то здравая мысль. – «Кто же это сказал?» – Марина замерла со сковородкой в руке. – «Кто сказал? А, впрочем, всё равно. Но, наверное, он прав. Это – самое ценное».