Татьяна Осипцова - Из круиза с любовью

Совсем недавно она мучилась, не зная, какое место занимает в жизни Воронова, и каждый раз, прощаясь, боялась, что больше не увидит его. Она не понимала, почему он не говорит о своих чувствах, но, наверно, это было правильно… Он не говорил о любви, чтобы не вселять надежду, он ведь поклялся сам себе не бросать жену… Ну и ладно, пусть бы любил молча, пусть бы не женился, пусть бы появлялся по два раза в месяц, пусть бы совсем не появлялся… Пусть бы даже бросил ее!.. Наверно, это было бы легче, чем знать, что его нет ― совсем нет, нигде!

Вика закрыла лицо руками, прошептала в ладони: «Темочка, любимый мой…» Полились тихие слезы, и она почувствовала облегчение. Поплакать хорошо. Она не плакала семь дней, или уже девять?..

Вика принялась высчитывать и совсем запуталась. Даже такое небольшое напряжение мысли ей было не под силу. В голове будто стоял туман. Он давил изнутри и прорвался из головы наружу, заслоняя собой свет круглой лампы под потолком…

Вика закрыла глаза.

― Обед проспите! ― тормошила ее девчонка с лиловыми волосами. ― На первое рассольник, на второе макароны с подливой!

Виктория опять подоспела лишь к шапочному разбору, и хлеба ей не досталось.

– Вот гаденыши! Кто-то второй кусок схватил, ― сделала вывод медсестра. ― У нас на кухне никогда не обсчитываются.

– Не беспокойтесь, я и так поем, ― ответила Вика и потащила обе тарелки на свою тумбочку.

Красавица у окна не обедала. Она занималась тем, что доставала продукты из большого красивого пакета: сок, печенье, маленькие упаковки нарезок твердой колбасы и сыра, хлебцы, йогурты, бананы, яблоки, апельсины.

Поглядывая на нее, Вика хлебала постный рассольник. Гадость, конечно, но есть-то хочется!

Итак, соседка по палате получила передачу. Продукты не дешевые, наверняка не мать-пенсионерка покупала. А она-то насочиняла: одинокая, сирота! А может, девица таблеток наглоталась, оттого что богатенький «папик» ей десятые бриллиантовые сережки не купил… Записочку читает, вроде повеселела. Похоже, подарок уже ждет ее, и скоро она укатит отсюда на «Мерседесе» или на «Хаммере»…

Возвращая грязную посуду, Вика не стерпела, спросила у медсестры:

– А мне посылки не было?

– Как фамилия? Соколова? Не было такой. Теперь уж завтра, посылки принимают только до обеда.

Вика вернулась в палату. Потянуло дымом, хотя ее соседки были на своих местах. Заглянув в туалет, она увидела бомжистого вида тетку. Та приветливо улыбнулась беззубым ртом, и сама предложила:

– На, покури. Я ж вижу, что хочешь, ― и достала из-за пазухи казенного халата мягкую пачку «Родопи».

Вика поблагодарила и без особого удовольствия выкурила вонючую сигаретину.

«Дожила, побираюсь, ― думала она, возвращаясь на свое место, ― дешевое курево стреляю… Нет, больше не буду просить! Не помру до завтра. Лучше попробовать заснуть, мне надо отоспаться за все эти ужасные дни…»

Она то засыпала, то просыпалась. Сон был чуткий: она слышала, как хохотали девчонки напротив, как проходила в туалет красотка от окна, как медсестра раздавала таблетки в соседнем отделении.

Ужинать отчего-то не хотелось. Она едва поковырялась в тарелке с гречневой кашей и опять провалилась в сон.

Передача от Ирины пришла перед обедом. Подруга прислала минеральной воды, два апельсина, большой пакет крекеров, белый хлеб, жестяную баночку паштета, две пачки сигарет, а также туалетную бумагу и зубную щетку с пастой. В записке было коротко написано, что Анюта под присмотром Инны Константиновны. И больше ничего. Конечно, все ее сумасшедшей считают, что такой напишешь?..

Малолетние любительницы дискотек с завистью смотрели, как Вика раскладывает продукты. Она отсыпала им крекеров, полпачки сигарет, дала апельсин. Девчонки обрадовались неожиданному богатству.

– А вам почему никто ничего не присылает? ― поинтересовалась Вика, и тут же подумала, что задавать такие вопросы, наверное, бестактно.

– Так мы в Москве одни. Из области приехали, в техникум поступать, ― сообщила девчонка с отросшими корнями.

– Поступили?

– Не-а. В путягу пришлось пойти, на поваров учиться. Стипуха копеечная, так мы официантками через день подрабатывали, с шести до часу ночи. Сыты, и чаевые иногда очень неслабые дают! Теперь наверняка уволят, ― сокрушенно вздохнула она, ― а такое хлебное место фиг найдешь! Если б в общаге знали, где мы, нам бы хоть курева принесли. Но отсюда не позвонить…

– Чегой-то мы не догнали! ― воскликнула лилововолосая. ― Надо было, чтобы вы в записке попросили к нам в общагу позвонить. А сейчас поздно, записки ужесобрали и унесли.

Сегодня туман в голове рассеялся, спать не хотелось. Вика с нетерпением ожидала, когда придет психиатр.

Он появился, когда за окном уже начали сгущаться серые зимние сумерки. Это был худощавый довольно молодой мужчина. Глаза навыкате и вздернутый нос делали его похожим на обезьянку.

– Бензотал, двадцать таблеток, ― вздохнул он, присаживаясь на соседнюю кровать. ― Ну, рассказывайте.

Вика старалась говорить спокойно и последовательно, доктор должен увидеть, что она не чокнутая.

– На самом деле таблеток было двенадцать. Я не думала, что крошечные таблетки могут привести к такому… Когда-то ими усыпили маленькую собачку.

– Вот видите, собачка умерла, и вы знали об этом, ― спокойно заметил врач. ― Я думаю, мы вас до пятницы здесь подержим, последим за вашим состоянием…

– Да кто тут за мной следит! ― воскликнула Вика, но тут же подумала, что зря повышает голос, и сбавила тон. ― Мне ведь, кроме капельницы, ничего не прописывали. Я просто так лежу здесь; сплю, ем, маюсь от безделья.

– Иногда и побездельничать очень полезно. Любому из нас требуется отдых.

Врач черкнул что-то в истории болезни и встал, собираясь уходить.

– Постойте!

Вика схватила его за рукав. Он мягко освободил руку.

– Я же вам ничего не рассказала. У меня шестого числа погиб друг, любимый человек… Его застрелили.

Доктор вновь присел и внимательно уставился на Вику своими карими, навыкате, глазами.

– У него была семья… Я знала, что мы никогда не сможем жить вместе, но он любил меня, он доказал это не один раз! Я очень люблю его, я до сих пор не могу поверить, что не увижу его больше никогда… Но я не сумасшедшая! Просто я очень страдала и не могла заснуть ― неделю, не меньше. До похорон несколько дней на успокаивающих сидела, а потом они кончились, и я совсем не спала. Как глаза закрою ― так его вижу, днем и ночью. И вот, с пятницы на субботу, совсем измученная, подумала, что как-то надо забыться, заснуть. Пошарила в аптечке… Там эти таблетки завалялись. Я вначале приняла две, потом еще четыре, а потом подумала ― приму оставшиеся, они ведь такие малюсенькие.