Мария Акулова - Залечишь мои раны?

— Да.

В таком подвешенном состоянии они жили все время до выставки. До злосчастной выставки.

Снежана не знала, что пугает ее больше — само событие или разговор, который предстоит после.

Весь день, она потратила на мысли не о том. Не о том, что будет говорить в своей речи, не о том, с кем ей нужно будет переброситься парой слов, к кому подойти и кого поприветствовать, не о том, что родителей нужно забрать из аэропорта, и даже не о том, что на этой ее выставке не будет Димы. Нет. Весь день она провела с мыслями о вечернем разговоре. Все время до приезда в выставочный центр, все время после приезда, даже во время своей речи Снежана запнулась именно потому, что вдруг вспомнила о нем.

О том, кто обещал приехать.

— Снежка, как же мы гордимся, — стоило отзвучать аплодисментам, а людям разбрестись поближе к экспонатам, как девушку поймали родители. Родители, который даже не обиделись, узнав, что она забыла об их приезде. Списали все на занятость в связи с выставкой, а она побоялась посвятить их в истинную причину. Какой смысл, если истинная причина даже явиться не пожелала?

— Очень гордимся, доченька, — из маминых объятий девушка попала в редкие, и оттого еще более ценные, объятья отца.

— Спасибо, — Снежана прижалась к папе чуть сильней, чувствуя благодарность за поддержку, в которой сейчас так нуждается, а потом высвободилась. — Вы не устали? — она перевела взгляд с серьезного лица папы на улыбчивую маму, отметила, как синхронно они мотнули головами, отрицая, улыбнулась.

— Мы пойдем погуляем пока, а потом еще поговорим, хорошо?

Снежана кивнула, не желая их задерживать, а потом проследила за тем, как отец берет свою жену под руку, как проводит к ближайшему стенду, останавливается, что‑то говорит, потом слушает ответ, кивает, и гордится… Снежана точно знала — гордится ей.

Наверное, единственный люди, который гордятся ей в этой комнате — сейчас стоял у той фотографии. Глафира приехать не смогла, слегла с температурой, Дима — черт знает где, Ярослава она больше не ждала. Подруги были здесь. Не все, но были. Правда у каждой из них была масса вещей важней, чем гордость за нее. Марк… А Марк не пришел.

Резко развернувшись, Снежана направилась в сторону балкона. Захотелось выйти на свежий воздух.

Миновав зал, улыбнувшись несколько раз, пожав кому‑то руку, выслушав одно восхищение и сделав вид, что не слышит несколько окликов, девушка вышла через стеклянную дверь. Пока здесь не было никого. Люди не успели заскучать, да и в зале еще не было слишком душно.

А Снежане было и тошно, и душно, и заскучать она успела давным — давно. Не просто заскучать, затосковать. Затосковать настолько, что готова была сейчас выть на луну.

Все как тогда. Все точно так, как было три года тому. Почему‑то мужчины, которых она хочет назвать любимыми, обожают бросать ее в те моменты, когда так нужны.

Облокотившись о парапет, Снежана достала из сумочки телефон. Она слышала, как он время от времени начинал разрываться. Даже знала, кто это может звонить. Но не спешила брать трубку. Что он скажет? Что у него появились дела поважней? Вечером в четверг? После того, как сам больше месяца настойчиво талдычил о том, что важнее быть не может ничего? Она просто не выдержит подобного.

Пять входящих, несколько смс — сообщений, Снежана удалила их, не читая. Это все. Теперь — точно все. Если до выставки еще был мизерный шанс на то, что все снова станет хорошо, сейчас в подобное Снежана уже не верила.

Видела перед глазами красочные картинки того, на что именно ее могли променять на этот раз, и сжимала перила парапета все сильней. Телефон снова ожил и снова был проигнорирован. Дождавшись, пока он прекратит орать, Снежана выключила девайс к чертовой бабушке. Ей сейчас нельзя злиться и на балконе отсиживаться тоже нельзя. У нее выставка, событие, которого она ждала очень долго. И все мысли должно занимать именно это.

Вышла с балкона Снежана с полной уверенностью в том, что о Самойлове сегодня больше не вспомнит. Точно не вспомнит сегодня, а завтра… А завтра уже и разговаривать смысла не будет.

Выставка прошла. Прошла хорошо, успешно, удачно, чудесно, замечательно, намного лучше, чем первая, очень перспективно, необычно, на неожиданно высоком уровне.

Эти слова звенели в ушах, когда проводив родителей в гостиницу, Снежана ехала уже к себе в квартиру. Голова гудела, каждая шпилька в волосах чувствовалась так, будто они проникают прямиком под кожу, ноги ныли из‑за слишком высоких каблуков, глаза закрывались сами собой.

Приклонившись виском в холодному стеклу машины, девушка слушала восточные переливы, льющиеся из динамиков такси. С афтепати она сбежала непозволительно рано, сославшись на то, что давно не виделась с родителями, поручила все Ане и специально обученным людям, а сама сбежала. Сначала — действительно собиралась провести какое‑то время с мамой и папой. Совсем немного времени. Ровно столько, сколько потребует дорога до их гостиницы, а потом, распрощавшись с ними, попросила отвезти себя домой. Возвращаться к шумной компании совсем не хотелось. Хотелось снять платье, смыть с головы следы прически, избавить от тонны штукатурки на лице и спокойно уснуть.

Тяжело вздохнув, девушка открыла на миг глаза. Водитель ехал очень медленно. Она сама об этом попросила. Хотела иметь возможность собраться с силами, с мыслями. Гулять бы сейчас она не смогла, да и за руль сама бы не села, а среди близких не было человека, к которому она могла бы обратиться с такой просьбой. Нет, один, конечно, был. Раньше был. А потом он не пришел на выставку, и у него слишком много вещей, в который он настойчиво не желает ее посвящать.

Будто чувствуя, что ее мысли снова коснулись его, позвонил Марк. Телефон пришлось включить, ведь слишком многие в какой‑то момент захотели обменяться со Снежаной контактами. Как только это случилось, Самойлов снова начал названивать. И если раньше у Ермоловой еще были силы и упрямство постоянно скидывать. Сейчас они закончились.

Закрыв глаза, девушка приняла звонок.

— Прости.

— Не надо.

Слушать его извинения и оправдания сил тоже не было.

— Где ты?

— Еду домой.

— Я приеду.

— Не надо.

— Прости, я не имел права пропускать выставку.

— Не за что прощать, Марк. — Девушка сама удивлялась, как ее голос может звучать настолько спокойно. Видимо, все потому, что для себя решение она уже приняла.

— Поверь, если бы все зависело от меня, я никогда бы не…

— Не надо. Просто не надо, Марк.

— Нам нужно поговорить.

Снежана усмехнулась.

— Я не хочу больше говорить, Марк. Мне хватило. Ты не готов со мной говорить. Ты готов только слушать, учить и лечить. Так вот, не надо. Не надо нам разговаривать, и встречаться больше не надо. Ключи от моей квартиры можешь оставить в офисе в любое время, а ключей от твоей у меня никогда не было. Наверное, о причине этого ты тоже хотел бы поговорить, но я не хочу.