Анна Дубчак - Тарантелла, или Танцы с пауками

Просто я ждал места в министерстве, если честно…

— Понятно. Значит, вы ушли и больше ее не видели?

— Нет. Она сказала, что, если будет настроение, поставит тесто и что-нибудь испечет.

— Она любила вас?

— — Думаю, да.

— А вы ее?

— Я ее и сейчас люблю. Даже если подтвердится, что она была в тот день с другим мужчиной.

— Скажите, Сергей Николаевич, а какие у вас здесь были развлечения? Что ее радовало больше всего?

— Знаете, мне казалось, что она счастлива уже тем, что живет со мной… Я не преувеличиваю. Несмотря на разницу в возрасте — а она младше меня на 15 лет, — нам было хорошо вместе…

— Но у вас не было детей.

— Правильно. Но это не потому, что мы не могли. Просто Лара боялась рожать здесь, и мы запланировали, что как только переедем в город, так сразу и… А что касается развлечений, то они были у нас такие же, как и у всех остальных: вечеринки, дни рождения, к которым Лара готовилась, покупала подарки, пекла торт…

— А вы не можете назвать круг ваших знакомых?

— Могу… Только не пойму, почему вы меня об этом расспрашиваете. У меня не укладывается в голове, как это все может пригодиться следствию. Я слышал, что сюда едут из областной прокуратуры… А это значит, что мне придется все то же, что я только что рассказал вам, повторить и для них. Это будет не так-то просто. Я же не железный…

— Понимаете, я не уверена, что специалисты, едущие сюда из города, зайдут к вам.

И вообще, откуда вы знаете, что сюда кто-то едет?

— Мне позвонил Ошеров и сказал. Ошеров — это мой друг. Мы дружили семьями…

— А разве он вам не сказал, по какому поводу они сюда едут?

— По-моему, и так понятно… Но я не хочу, чтобы Лару тревожили. И буду стоять на этом твердо… Больше того, я вас, наверное, удивлю, но мне уже не важно, приедет сюда кто-нибудь или нет. Пусть даже ее и убили и она не умерла от сердечного приступа (как говорит Ошеров), но убийцу-то все равно не найдут. Вот и получится, что могилу вскроют, да без толку…

— Скажите, Сергей Николаевич, со дня похорон к вам кто-нибудь заходил? Навещал?

— Да нет пока… Только вот Юра позвонил и сказал буквально пару слов о том, что сюда выехали следователи из областной прокуратуры и что еще он ждет визита одного нашего общего знакомого, Пети Курочкина, судмедэксперта. Я ответил ему, что, мол, они опоздали, раньше надо было…

И Наталия поняла, что он ничего не знает о смерти Любы Прудниковой. Ничего.

— Наверное, мне придется сказать вам…

Думаю, что и это известие вы воспримете, как подобает мужчине. Дело в том, что Ошеров не сказал вам самого главного… Непонятно, зачем он вообще звонил, ведь следователи едут вовсе не к вам, а совсем по другому делу. В деревне погибла еще одна женщина. Ее нашли утром зарезанной в собственном доме.

— Люба?! — почти вскричал Ванеев. — Скажите: она?

— Да, Люба Прудникова, но разве вы об этом знали?

Он сжал кулаки и опустил голову.

— Нет, я ничего не знал… Просто почувствовал. Я всегда чувствую, когда с ней что-нибудь случается. Ведь это я виноват в ее смерти…

— Вы не здешняя, поэтому многое может показаться вам непонятным. Дело в том, что Люба любила меня… Но я не мог ответить на ее чувства. Она, безусловно, красивая… Но я всегда мечтал о хрупкой интеллигентной девушке, а Люба деревенская насквозь. Кроме того, красота ее какая-то пугающая… Словно такой и не бывает. Так что же с ней случилось?

Ее зарезали? Это, наверное, Андрей Аржанухин… Больше некому.

— Но почему именно Андрей, которого знает вся деревня, а не другой человек, от которого и не ждут такого? Мне непонятно это единодушие вязовцев.

— Да потому что люди здесь живут слишком уж простые: чуть что не так, сразу драться и за топор… Алкоголь разрушает мозг, это я понял сразу, как только приехал сюда.

— А сами вы откуда?

— Из Калуги. Моя семья оказалась в этих краях случайно. Я после окончания института подался на родину, но потом понял, что не могу оставлять родителей, и вернулся. Только они сейчас в городе, а я — здесь вот обосновался.

— Сергей Николаевич, можно, я задам вам один вопрос, который потребует откровенного ответа?

— Пожалуйста, хотя я и так был с вами предельно откровенен.

— Вы бы хотели знать, что именно случилось с вашей женой? И кто виноват в ее смерти?

— Безусловно, — в его голосе почувствовалась горечь. — Но я уже начал свыкаться с мыслью, что найти убийцу невозможно…

А почему вы меня об этом спросили? Неужели вы не верите в то, что я действительно любил свою жену? Какой же муж, окажись он на моем месте, не захочет узнать, кто убил или изнасиловал его жену?!

— Тогда и я буду с вами откровенна. Если вы ждали места в министерстве, то, значит, вы наверняка знакомы с Бедрицким, ведь так?

— С Сан Санычем? Конечно. Он же сейчас депутат городской Думы.

— Вы позвоните ему и просто назовите мою фамилию… Он сам вам все объяснит… — Сказав это, она поднялась и направилась к выходу. «Такие люди, как Ванеев или Бедрицкий, действуют всегда наверняка… Разве смогла бы я разрекламировать себя так, как, к примеру, это делает для меня Сара Кауфман? Конечно же, нет. А вот рекомендация Бедрицкого, который уже имел со мной дело, поможет нам лучше понять друг друга и, главное, сделает Ванеева почти ручным… Разве можно искать убийцу Ларисы без полнейшего доверия со стороны ее мужа?»

— Так как вас зовут? Наталия Орехова? — спросил, уже перед тем как расстаться с ней, Ванеев. — Обязательно позвоню. Сейчас же…

Снег все шел и шел. Идти было почти невозможно.

«Черт, забыла спросить у него про красную юбку и белую блузку, в которой нашли Ларису… Но он сам придет… И очень скоро…»

На полдороге ее встретил Валентин.

— Ну где ты так долго пропадала?! — Он с силой схватил ее за руку и, притянув к себе, всю заснеженную, с залепленным снегом лицом, крепко обнял. — Как же я переживал за тебя! Ты только посмотри, сколько снега намело. Я уже и не знал, что думать…

— Со мной все в порядке, — сказала Наталия, испытывая одновременно и стыд, и радость от встречи. — Просто пришлось кое с кем поговорить…

Люсю она застала плачущей на кухне.

— Не обращай внимания, — сказал как бы между прочим Валентин, помогая Наталии раздеться. — Она думает, что тебя занесло снегом… Впечатлительная девушка.

Он не мог рассказать ей о том долгом разговоре, который произошел между ними и во время которого Валентину пришлось объяснить Люсе некоторые простые, на его взгляд, вещи. Она призналась ему в любви и в истеричной форме попросила его принять эту самую любовь в самом натуральном ее виде. Люся, совершенно потеряв голову, даже разделась перед Валентином, предлагая себя. И когда поняла, что все ее нравственные усилия потрачены напрасно, принялась взахлеб еще более истерично обвинять Наталию в нелюбви к любящим ее людям. Она кричала что-то о Логинове, с которым Наталия живет, но груз проблем по хозяйству сваливает на домработницу Соню, о самом Валентине, который выполняет унизительную для мужчины роль верного пса… Ее было трудно остановить. Она успокоилась только в его объятиях, которые сначала приняла за настоящие, но потом, понимая, что ее просто жалеют и гладят по голове, как по шерстке котенка, снова взбунтовалась… Она не могла понять, как можно любить такую непредсказуемую и ускользающую женщину, как Наталия, довольствуясь самыми что ни на есть крохами, в то время как рядом находится существо на порядок надежнее и преданнее…