Дениз Хагерти - Лучи любви

Генри обмяк и сел на пол.

— Мэг, я люблю тебя, — зарыдал он.

Вид рыдающего Генри вызвал у Мэг жалость. Она подошла к нему.

— Успокойся, Генри, я все понимаю.

Генри прижался лбом к ее руке и продолжал рыдать. Мэг, как ребенка, гладила его по голове.

— Мэг, мы уедем отсюда, да, Мэг? — Генри смотрел на нее глазами побитой собаки.

Мэг повернулась к Ричарду за поддержкой, но его уже не было в комнате.

— Генри, милый, забудем обо всем. Если хочешь, возьми этот портрет себе!

— Нет, мне нужна только ты, — упрямо твердил Генри, покрывая руку Мэг страстными поцелуями.

Мэг резко выдернула руку.

— Мэг, я богат, я очень богат. Я покажу тебе весь мир!

Жалость к Генри сменилась у Мэг чувством брезгливости. В его облике явственно сквозило безумие, а повисшие влажными прядями волосы и блестевшее от пота лицо усугубляли отвращение.

— Я не люблю тебя, Генри, — твердо сказала Мэг. — И никогда не смогу полюбить. Ты был добр ко мне, когда я нуждалась в доброте и поддержке, и я не забуду об этом. А теперь тебе лучше уйти.

Генри с трудом поднялся и нетвердой походкой пошел к выходу. У двери он повернулся и жалобно сказал:

— Ведь между нами стоит не Ричард? Ты же не влюблена в него? Он приносит только страдания, Мэг. Запомни это!

— Уходи, Генри.

— Я буду ждать тебя, Мэг, всегда. — Генри покачиваясь вышел из библиотеки.

Некоторое время Мэг неподвижно стояла в комнате, но вдруг сорвалась с места и бросилась к двери в надежде, что увидит за нею Ричарда. Ей казалось важным увидеть его и все объяснить. В доме Ричарда не было. Мэг выскочила на улицу. На обычном месте «ягуар» не стоял.

Ричард, видимо, уехал.

Мэг охватило отчаяние, и она долго глядела туда, где надеялась увидеть машину, как будто моля, чтобы та вновь появилась. Ричард, должно быть, уехал к Бланш Лигонье. Эта мысль разрывала ей сердце. Мэг медленно побрела в дом, вошла в библиотеку, такую уютную совсем недавно. Сейчас ей казались враждебными даже привычные полки книг, а сухой треск дров в камине звучал зловеще. Она опустилась в кресло, в котором до этого сидел Ричард.

Теперь уж он никогда не вернется. Если бы Ричард только заглянул к ней. Если бы ей настолько повезло, то она не упустила бы случая, она постаралась бы стать достойной его, такой же блестящей и уверенной в себе женщиной, как Бланш Лигонье! Ричард называл ее маленькой девочкой и, конечно, был прав. Как она могла поверить в эту идиотскую историю о Розовом мальчике? Впрочем, здесь у нее есть оправдание — в это поверили даже самые рассудительные люди, миссис Флеминг, например. А Генри… Мэг стало совсем грустно. Она не чувствовала к нему никакой злости — несчастный, запутавшийся человек. Как Ричард мог требовать от нее осудить Генри! Это жестоко! Мэг посмотрела на телефон в надежде, что Ричард все-таки позвонит. Но телефон безнадежно молчал.

Поздний вечер перешел в ночь. Рыдания подкатили к горлу, и слезы заструились по ее щекам. Словно желая утешить хозяйку, подошел Пират и потерся о ноги. Мэг взяла его на руки, крепко прижала к себе. Кот казался ей единственным теплым комочком в этом холодном и пустом без Ричарда мире.

Ночью она долго лежала без сна, уныло рассматривая тени на потолке. В доме было душно, и в надежде на ночную прохладу Мэг широко распахнула окно. В скудном предрассветном свете даже розарий не радовал глаз. Цветы казались восковыми, а статуя Купидона — уродливой.

Мэг захотелось повнимательнее рассмотреть картину, которая принесла столько горя. Стараясь двигаться как можно тише, она прошла по темным комнатам в библиотеку. Портрет одиноко стоял у стены. Странное безразличие охватило Мэг. Ну вот, она теперь совсем одна, лишилась друга.

Мэг подняла с пола портрет Мэри Феннел. От него веяло глубокой печалью, словно Гейнсборо владело мрачное предчувствие, — деревья, погруженные во мрак, небо, затянутое тучами, серо-пепельные фижмы и перья. Лицо юной Мэри пленяло своей серьезностью и чистотой. Недаром горячо любивший ее муж, когда молодая миссис Феннел умерла, не в силах был смотреть на портрет и спрятал его. Бедная, подумала Мэг, быть любимой и умереть такой молодой!

Видимо, все женщины их рода несчастны. Мэг начала перебирать в памяти всех представительниц семьи Феннел. Маргарет. Казнили горячо любимого мужа. Мэри умерла в родах. Кэролайн. Не позволила себе быть счастливой. Аннабел… Можно не считать. Гвендолен… Мэг задумалась. Мама была счастлива, но для этого ей пришлось порвать с семьей. Нет, ситуация просто безнадежна.

Мэг еще раз посмотрела на портрет. «Неужели я действительно похожа на нее?» — снова задала она себе этот вопрос. Нет, сходство только в рыжих волосах. Мэг прислонила портрет к стене, решив, что завтра попросит повесить его в сиреневой комнате, напротив портрета Кэролайн.

Утром Мэг заставила себя выйти к завтраку, чтобы не возбуждать лишних разговоров среди прислуги. Хотя во время тяжелого объяснения двери в библиотеку были плотно закрыты, а на молчание Ричарда и тем более Генри можно было положиться, внезапный отъезд обоих из Окридж-холла мог вызвать нежелательные толки. Да и Том, который отвозил Генри, очевидно, уже поделился своими впечатлениями о жалком виде мистера Рида, всегда такого спокойного и респектабельного.

Надо придумать, как объяснить все это, размышляла Мэг, сидя за столом. За чашкой кофе ей уже захотелось есть, и она с удовольствием откусила кусочек рогалика. Вдобавок она кое-что решила для себя — по крайней мере, в отношении Ричарда. Для начала она постарается забыть о нем… Но непослушное воображение тут же вызвало в памяти синие глаза в насмешливой улыбке. «Я забуду его! — решительно сказала она себе. — Научусь находить радость в мелочах, вроде нового платья или книги». Кстати, о книгах. Мэг со стыдом вспомнила, что совершенно забросила свою работу. «Я закончу книгу и стану известной писательницей. И никогда, никогда не выйду замуж!» Появление Мэри Энн прервало эти размышления.

— Вас к телефону, мисс Маргарет, — тихо проговорила она.

Мэг резко вскочила, опрокинув чашку, и стрелой понеслась к аппарату. Вот так всегда, думала она, ощущая горечь, примешивающуюся к радостному волнению. Что бы он ни сделал, остался с ней или ушел, она всегда будет лететь по первому зову.

Увы, волнение было напрасным. Звонила Бренда.

— Мэг, если ты не возражаешь, я приеду к тебе через неделю.

— Конечно, не возражаю.

Чуткое ухо Бренды не почувствовало в ее голосе радости.

— Мэг, в чем дело? Что случилось? Может, ты не хочешь меня видеть? Я не настаиваю. Я же понимаю, у тебя новые друзья…

— Бренда, милая моя!.. Честно говоря, я с удовольствием обошлась бы старыми.