Кассандра Брук - Прикид

– Понятия не имею, – ответила я. – Видела носорогов только в зоопарках. И не могу сказать, чтоб так уж завелась.

Кэролайн заявила, что у меня напрочь отсутствует воображение, и снова взялась за телефон и дело организации «Адюльтуров».

Видимо, она права. И у меня действительно отсутствует воображение. Или же оно занято чем-то другим.

От Джоша – ни слова. Уже прошло несколько недель, как я отправила ему письмо, и я начала нервничать. И одновременно убеждать себя в том, что он, возможно, где-нибудь в тысячах миль, в джунглях Бирмы или на Великой китайской стене. Да что там говорить, мир так огромен… и опасен. Не только в Бейруте и Сараево работали снайперы; и разве не все тоталитарные режимы склонны считать журналистов шпионами? О, как я мечтала о том, чтобы он вернулся и сказал, что в будущем намерен заниматься только коммерческой рекламой контактных линз и дамских ночных рубашек. Я бы предпочла ревновать к истощенным моделям, позирующим перед его объективом, чем жить в постоянном страхе и ожидании полуночного звонка в дверь, открыв которую я увидела бы перед собой взволнованного констебля и услышала бы: «Мне страшно жаль, мадам, но…»

Весна была уже почти в разгаре. Ровно год, как мы знакомы с Джошем. Почти столько же являемся любовниками. Интересно, а как долго знаком Ральф с этой Хизер Кларидж? Интерес, как я понимала, носит чисто академический характер, просто мне хотелось знать, кто из нас предал первым. Меня это почему-то волновало. Если Ральф изменил первым, это несколько обесценивало мою неверность. Мне хотелось думать, что охлаждение в наших с Ральфом отношениях наступило именно по моей вине. Что моя страсть к Джошу была в своей основе чистым и не навязанным никем и ничем проявлением похоти, чему не было никакого морального оправдания, что то было ярким проявлением эгоизма с моей стороны. Не уверена, что здесь есть чем гордиться, но именно так мне хотелось думать. За последние месяцы я выслушала столько откровений от жен-Шин, признававшихся, что заводили интрижки только потому, что ощущали себя одинокими, брошенными, никому не нужными. И бешено ревновавшими к любовницам мужей. И я представляла, как они рыдают в подушки любовников, корят и упрекают себя в грехе и вовсе не считаются с мужчинами, с которыми спят. И уж совсем не извлекают из этого удовольствия. Если уж грешить, думала я, пусть это будет смертный грех.

Все это время я страшно скучала по Джошу. Ходила как потерянная. Мне нужны были его тело и смех, его любовь и ласки. Я хотела, чтоб он оказался близко-близко, чтоб его можно было потрогать, обнять, чтоб я всякий раз испытывала восторг и удивление от одного того факта, что он рядом. Я не хотела, чтобы он и дальше торчал там, на Великой китайской стене.

И еще меня очень тревожила Рейчел. Что я скажу ей и что она скажет на это? Мысль о том, что моя дочурка заплачет, вызывала слезы и у меня. О, это маленькое милое личико, искаженное болью! Я просто не в силах этого видеть. И все же этого не миновать. И мне снова вспомнились женщины, приходившие к нам за. помощью. Посеревшие от переживаний и унижений, печально повествующие о том, что расстались бы с мужьями давным-давно, если бы не дети. И как затем те же дети, с облегчением покидая родительский дом, убивали их на прощание фразой: «Ну к чему тебе понадобилось так долго терпеть, а, мама?» Нет, со мной этого не случится. Я не допущу.

А письма от Джоша все не было.

Оставалось искать утешения в работе. Ее с каждым днем прибывало. Похоже, весенняя лихорадка охватила женщин, и они очертя голову бросались на поиски «нового счастья». Придуманный нами девиз «К чему дожидаться смерти? Расставайтесь прямо сейчас!» был напечатан в качестве цитаты года в лондонском выпуске «Ивнинг стэндард», что вызвало неоднозначную реакцию и гневную статью на смежную тему в «Дейли телеграф». Автор выставлял себя защитником традиций и моральных устоев, называл нашу идею «образчиком крайне заразного и опасного для общества цинизма и постыдного кривлянья». Затем следовала гневная обличительная речь, направленная против «так называемых эмансипированных женщин, прикрывающих свой оголтелый феминизм показной заботой о своих сестрах». В конце статьи содержался намек на то, что эти дьявольские силы свили свое гнездо в скандально известном агентстве на Пимлико-сквер, которое, как надеялся автор, скоро закроют по настоянию возмущенной общественности.

Статья послужила грандиозной рекламой для нашего бизнеса. Как-то после очередного полного суеты дня мы всерьез задумались о том, что штат необходимо расширить. Но кого брать? Кому можно довериться? И мы пришли к выводу, что у нас всего один выход. Быть более избирательными в том, что касается клиентуры. Надо начинать кому-то и отказывать.

Но кому отказывать? Этот вопрос оказался самым сложным. Гейл в принципе отвергала идею отсева. Бизнес есть бизнес, твердила она, не следует выплескивать младенца с водой или резать курочку, несущую золотые яйца. Она просто засыпала нас цитатами и поговорками.

Я пыталась дать ей понять, что далеко не все наши курочки несут золотые яйца, даже простые не все несут, и мы вполне можем обойтись и без них.

Кэролайн тоже не помогла решить проблему. Слишком уж озабочена она была организацией «Адюльтуров». Мысли ее целиком поглощали каюты кораблей, выходивших в средиземноморский круиз, и гостиничные номера с видом на купание слонов и бегемотов. Я уже начала подозревать, что деликатная работа по разъединению неудавшихся пар была для нее лишь прелюдией, утомительным первоначальным этапом, подготовкой к главному делу жизни. А суть его сводилась к ублажению каких-то импотентов, заводившихся при виде валяющихся в грязи носорогов. Короче, присущую всем представителям высшего общества скуку у Кэролайн как рукой сняло. Энергии ее с лихвой хватило бы, чтобы перевернуть земной шар. Правда, я опасалась, что это ненадолго.

И вот как-то мы втроем обедали у Ренато, и споры снова ни к чему не привели, как вдруг через площадь перебежала Карен в мини-юбке и ворвалась в ресторан. Вид у нее был такой возбужденный, что я тут же подумала: может, Имонн предпринял попытку изнасилования и она ищет у нас спасения? Но оказалось, что все обстоит не столь трагично. Пришел какой-то джентльмен, хочет вас видеть, задыхаясь, сообщила она. Сказал, что дело страшно важное и не терпит отлагательств. Нет, он не сказал, кто он. Но, по мнению Карен, принадлежит к разряду тех, кто не любит ждать. Вообще она почему-то пребывала в полном смятении чувств.

Мы попросили у Ренато счет. Карен побежала в лавку.

– Интересно, кто же это, дорогие мои? – сказала Гейл, нервно поглядывая в окно. – Из полиции, что ли?..