Карина Хелле - Моя жизнь в руинах [litres]

Она сжалась так, словно я влепила ей пощечину.

– Не кричи на меня. Мы все прекрасно помним, что с тобой произошло. Но ты не можешь использовать это в качестве оправдания.

– Оправдания в чем?

Она вытянула руки.

– Я не знаю. В этом, – сказала она, показывая на меня. – Я не знаю, что ты делаешь, но все мужчины тебя бросают.

От ее слов глаза у меня вылезли на лоб. Я начала задыхаться.

НЕТ.

– Что ты только что сказала? – жестко спросила я.

Она, помолчав, ответила:

– Послушай, дорогая. Я люблю тебя, но это второй раз подряд, когда из-за неудачных отношений ты сгораешь дотла. Что мне остается думать? И Колин, и Подриг – богатые, красивые и достойные мужчины, и они оба были инициаторами разрыва с тобой. Очевидно, что ты делаешь что-то не так, твое поведение отталкивает их. Вот я и подумала, что, возможно, всему причиной твой вес…

Я не верила своим ушам.

Я понимала, что она говорила все это всерьез, но я просто не могла в это поверить.

Какая наглость.

А она продолжала:

– Я хочу сказать вот что. Ты обращала внимание на то, как живет большинство твоих сверстниц? Они не вылезают из фитнес-клубов. Ты же туда вообще не ходишь. Они следят за тем, что едят. Тебе все равно. Я понимаю, что из-за травмы ног ты не можешь носить высокие каблуки, но ты могла бы одеваться чуть более сексуально. Разве ты не видишь, что есть возможность улучшить свою внешность? Просто попробуй сделать что-то, и ты, возможно, изменишься. Я верю в тебя. Я верю в то, что у тебя получится.

И она мне улыбнулась.

Самым ужасным было то, что она говорила все это искренне.

Она действительно верила в весь этот бред.

– Я думаю, что у меня и так все отлично, – едва слышно ответила я. Гнев бурлил во мне, как расплавленная лава.

– Ирена, у нее и так все отлично, – резко сказал отец, войдя в комнату.

Мама заметила вино в его руках и потянулась, но он не дал ей взять бокал.

– Я не дам тебе это, пока ты не принесешь Валери извинения, – сказал он так, словно предлагал ей сделку.

Мама возмутилась.

– Почему я должна приносить ей извинения? Я не виновата в том, что она такая.

– Какая «такая»? – спросила я. – Договаривай. Хочешь сказать, что я толстая, – скажи, я это переживу. Это всего лишь слова. В слове «толстая» нет ничего плохого. Это просто слово, оно меня не оскорбит. Тем более что я не толстая и это слово не имеет ко мне никакого отношения.

Мама улыбнулась с выражением глубокого сочувствия на лице.

– Оно имеет к тебе отношение, раз твои мужчины уходят от тебя, выбирая кого-то получше.

НУ ВСЕ. С МЕНЯ ХВАТИТ.

– Знаешь, что?! – начала я кричать и расстегивать пальто, а потом швырнула его на пол.

– Ты что, собираешься побить меня? – растерянно спросила она, когда я стала стягивать с себя свитер. – Дэйв, она что, собирается меня побить?

– Меня все это уже достало! – закричала я, бросая свитер на пол, и начала снимать юбку.

– Валери, что ты делаешь? – возмущалась мама.

В ответ я разулась, стянула с себя носки и легинсы. Я стояла перед своими родителями в одном нижнем белье.

– Вот, – сказала я, указывая на свое тело, акцентируя внимание на шрамах и округлостях. – Вот что я делаю. Я показываю вам то, что раньше всегда прятала, даже тогда, когда мы все вместе выезжали на каникулы. Если помните, я никогда не ходила плавать, когда вы были рядом.

Я потыкала себя в живот, сжала свои покрытые целлюлитом бедра.

– Это все – я. Это мое тело, и оно такое. И я – это не только мое тело. Меня любят не за мое тело, меня уважают не за мою фигуру. Не от моего тела зависит, буду ли я умной, доброй или успешной. Не от моего тела зависит, кто меня полюбит и кому я понравлюсь.

Отец смущенно отвернулся, так как ему было неловко видеть свою дочь в нижнем белье, а мама в ужасе смотрела на меня, пока я продолжала свое выступление.

– Эти шрамы могут рассказать интересную историю. Историю про мое тело, про то, как я попала под колеса машины, и про то, как это самое тело смогло найти в себе силы выстоять и восстановиться. Оно смогло найти силы, чтобы вновь научиться ходить и вновь научиться жить. И это мое тело. Поэтому, когда в следующий раз ты будешь кого-то судить по фигуре, не забывай о том, что я тебе сейчас сказала.

Я чувствовала себя необузданной. Необузданной и совершенно свободной. Мое сердце билось с бешеной скоростью, адреналин бушевал в крови.

– И еще один момент! – сказала я, глядя прямо в глаза своей матери. – Да, я потеряла мужчину, которого любила, но это не означает, что я неудачница. Я благодарна судьбе за каждую секунду, проведенную с Подригом. Он достоин моей любви, и, пусть у нас ничего не получилось, мои чувства сделали меня лучше.

После этих слов я наклонилась, подняла с пола одежду и направилась наверх, виляя на ходу задницей.

– Она сошла с ума, – услышала я мамины слова. Она была в шоке.

Да уж, каждый раз, когда говоришь правду, кто-то обязательно решит, что ты сошел с ума.

Спустя несколько часов я сидела за столом в своей комнате. Я просматривала «Фейсбук», «Твиттер» и «Инстаграм». Пока я была в Шамблз, я туда даже не заходила. Но мне быстро надоело рассматривать картинки чужой ненастоящей идеальной жизни, поэтому я отложила телефон в сторону. Подриг не прислал мне ни одного письма или сообщения, хотя я и не ждала. Агнесса сказала, что будет каждый день отправлять мне письма, чтобы я была в курсе его состояния, но от нее тоже ничего не было.

Я уже успела хорошо поплакать из-за Подрига и из-за ссоры с мамой, поэтому не была уверена, что у меня остались силы, однако я достала свой ноутбук и создала новый файл. Перед моими глазами появилась пустая белая страница.

Мне пришла идея написать историю про девушку, чья жизнь лежит в руинах.

Я начала писать.

Я писала, и писала, и делала это до тех пор, пока не услышала стук в дверь.

– Входи, – сказала я, ожидая увидеть отца.

К моему удивлению, на пороге стояла мама.

– Я могу войти? – спросила она. В руках она держала тарелку с печеньем. – Я испекла тебе печенья.

– Ты хочешь помириться со мной или хочешь заманить в очередную ловушку? – спросила я. Мама никогда в жизни не признавала свою неправоту, поэтому ее появление в такой момент меня напрягло.

– Это не ловушка. Я могу войти? – Она повторила вопрос, но на этот раз в ее голосе прозвучала мольба.

– Конечно, – со вздохом ответила я.

Она поставила поднос на стол передо мной, и от одного вида печенья в животе у меня заурчало. Я ничего не ела после отвратительного завтрака в самолете этим утром.

Потом мама присела на край кровати и положила руки на колени. Она сидела, опустив плечи, и казалась маленькой, как ребенок. Я не помню, когда в последний раз видела ее такой кроткой.