Виктория Егорова - Служанка двух господ

— Мысль правильная, только… — Леха остановился, взвешивая: сказать — не сказать. И продолжил: — Смотри, не влюбись.

— Ревнуешь? — захихикала я. — К этому коротышке?

— Ну, — смутился Леха, — знаешь, все эти истории про врача и пациентку, вроде пациентка должна во врача влюбиться…

Доля истины в этих словах была. Во всяком случае, Генка признания в любви получал регулярно. И неудивительно. Нет такого мужчины на свете, кроме аналитика, способного целый час внимательно слушать женскую болтовню. Восхищенные дамы даже забывали, что эту внимательность они регулярно оплачивают в конвертируемой валюте.

— Так то пациентки, а я — сыщик. Буду следить за ним, как кошка за мышкой, — успокоила я Леху.

— Сыщик ты мой, — Леха шутливо обнял меня и шепнул в самое ухо, — я зайду сегодня вечером.

Для профилактики, так сказать.

— Через пару дней, — смутилась я, — понимаешь…

— Понимаю, — согласился Леха.

Наверное, решил, что у меня критические дни. И правильно. Пусть подождет, пока Максим спит на диване в гостиной. Я достала из кармана ключ и открыла входную дверь. Леха небрежно чмокнул меня в щеку и побежал. Прямо к «Жигулям», приткнувшимся у ограды. А я-то их и не заметила. Сыщик, называется.

— Эй, — спохватилась я, — кто же с меня обвинение в организации побега снимет?

Но Леха только помахал рукой и сел в машину. Я вздохнула и пошла в раздевалку. Наверное, сменщица ругает меня на чем свет стоит. Из-за разговора с Лехой я опоздала на пятнадцать минут. В игровой царило уныние.

— Привет, — весело крикнула я, — что сидите, будто жабу проглотили?

— Так ведь Максим сбежал, — отрапортовал Вовка.

— Знаю, только что с милиционером беседовала.

— И он вас отпустил? — удивлению мальчишек не было предела. — А Анна Кузьминична сказала, что вас арестуют. А еще Анна Кузьминична сказала, что вас уволит, — Вовка не унимался.

— Слушай, Вовка, ведь тебя лупят все кому не лень. Неужели ты до сих пор не усвоил, что доносчику всегда достается первый кнут?

Мальчишки довольно засмеялись. Вовка надулся и отошел в сторону.

— Извините, — повернулась я к пожилой нянечке, сидящей на стуле у двери, — действительно, милиционер задержал. А почему детей так мало?

— Трое спят, — недовольно буркнула старушка. Похоже, я вызываю антипатию не только у Анны Кузьминичны. Неужели то, что я не кричу на детей, так раздражает?

— Им аминазин укололи, — прояснил ситуацию один из мальчиков, — когда Максим убежал, они прыгали и кричали, что тоже убегут. Тогда им уколы сделали.

Мое желание достать ручной пулемет, выстроить персонал на заднем дворе и дать очередь крепло с каждой минутой.

— Вам заведующая велела зайти, — прервала мои размышления сменщица, — сиди тут лишний час из-за всяких…

Ну что же, встретимся с высоким начальством. Я вприпрыжку побежала по коридору под завистливыми взглядами пациентов и недовольными — персонала.

— Разрешите, — приоткрыла я дверь кабинета, зашла внутрь и, не дожидаясь приглашения, уселась в удобное кресло возле двери, — слушаю вас, — приветливо улыбнулась я заведующей.

Та рефлекторно улыбнулась в ответ, но тут же напустила на себя строгий вид. Вездесущая Анна Кузьминична сидела на диване.

— Виктория Николаевна, — официальным тоном обратилась ко мне заведующая, — вы совсем недавно у нас работаете, а жалобы на вас я выслушиваю регулярно.

Я сделала удивленное лицо:

— Я плохо убираю? Где-нибудь остается пыль? Или стекла недостаточно блестят?

Заведующая посмотрела на Анну Кузьминичну, но та отвела взгляд и недовольно поджала губы.

— Нет, с этой стороны к вам претензий нет, — продолжила заведующая, — речь идет о вашем поведении.

— Я груба с детьми, бью их, оскорбляю или отказываюсь отвести в туалет?

— Вы грубите мне, — не выдержала Анна Кузьминична.

— Я обращаюсь к вам на «ты»? Комментирую ваше поведение?

— Вы видите, Елена Ивановна, какая она хамка, — Анна Кузьминична перешла на визг.

— Не вижу, — спокойно ответила заведующая и снова обратилась ко мне, — а вы, Виктория Николаевна, будьте снисходительнее, женщины здесь работают пожилые, зарплата у них маленькая, работа тяжелая…

— Поэтому им можно бить олигофрена, написавшего в штаны? — мой голос предательски дрогнул.

Елена Ивановна понимающе посмотрела мне в глаза и почти извиняющимся тоном добавила:

— Другого персонала здесь нет и не будет.

Я почувствовала неловкость. Хорошо мне, любопытной туристке, критиковать здешние порядки, имея в перспективе Лазурный берег.

— Можно идти? — спросила я, поднимаясь с кресла.

Но Анна Кузьминична не хотела признавать свое поражение и кинулась в атаку:

— А о чем это вы так долго со следователем беседовали?

Определенно, есть люди, не доступные доводам разума. Я развернулась и сверху вниз, даже не стараясь казаться вежливой, ответила:

— Следователь интересовался, кто из персонала аминазин с галоперидолом ворует, а то подростки по подъездам колются, а где берут, неизвестно.

По тому, как дернулось лицо Анны Кузьминичны, я поняла, что нечаянно наступила на больную мозоль. Что ж, тем лучше, подумает в следующий раз, прежде чем ко мне приставать. Я попрощалась с заведующей и пошла к мальчишкам.

Похоже, сменщица не ожидала вновь меня увидеть и приготовилась отработать вторую смену подряд, поэтому очень обрадовалась моему появлению и сменила гнев на милость. Мы расстались в наилучших отношениях. Как только она ушла, мальчишки сгрудились возле меня.

— Вика, а правда, что ты Максиму ключ дала?

— Неправда.

— А правда, что ты старшую медсестру побила?

— Абсолютная чушь. Откуда вы такой чепухи набрались?

— А мы ночью подслушали, как нянечки между собой говорили.

— Ночью нужно спать и сны смотреть, а не слушать, что взрослые говорят, все равно ничего умного не услышите. Кстати, хотите в сны поиграть?

— Хотим!

— Тогда после завтрака покажу. А сейчас за полотенца — и мыть руки.

После завтрака мы вернулись в игровую и расселись вдоль стен. Пацаны ждали.

— Игра очень простая. Сначала один человек выходит в круг и говорит, что ему часто снится море. Тогда все, кому тоже часто снится море, становятся рядом, и так далее, пока не останется один человек. Поняли?

— Поняли, — загалдели мальчишки, — это вроде «картошки».

— Точно, — обрадовалась я, — начнем?

Минут десять мы со смехом перемещались по комнате, пока не сгрудились в центре. На стуле остался сидеть один Володя.

— Давай, Вовка, колись, какие такие особенные сны тебе снятся? — спросила я.

Вовка сидел, уставившись в пол, и вдруг заплакал. Вот тебе и раз, опять я впросак попала.

— Мне вообще, — Вовка всхлипнул, — мне вообще сны не снятся, — он заревел в голос.