Эмма Скотт - Дотянуться до звёзд [litres]

У обеденного стола стоял Уэстон, хватал разложенные на столешнице тетради и бумаги и быстро, с силой запихивал их в сумку, как вор, набивающий мешок краденым добром.

Услышав мой возглас, он вскинул голову и оглядел меня с ног до головы. Его взгляд скользнул по моим голым ногам, по бедрам, по маленькой груди. Я немедленно скрестила руки на груди, как будто была голая.

– Привет, – промямлила я. – Не знала, что ты здесь. То есть не думала, что ты не спишь.

Уэстон молча смотрел на меня. Рот у него приоткрылся, и кончик языка коснулся верхней губы. Потом он дернулся, как человек, очнувшийся ото сна, и его лицо снова окаменело.

– Какого черта на тебе надето?

Я вздрогнула и опустила глаза.

– Одна из футболок Коннора.

– Это моя футболка.

Еще секунду Уэстон смотрел на меня, потом отвел взгляд и резким движением закрыл молнию на сумке.

– Ой, – пробормотала я, чувствуя, как краснеют щеки, а все тело прошибает пот. – Она лежала в его комоде.

– Футболка моя, – повторил Уэстон.

– Извини. Я ее сниму.

Он вскинул голову и уставился на меня округлившимися глазами.

– Не сейчас, – поспешно добавила я. – В смысле, я просто…

– Забудь, – оборвал меня Уэстон, выпрямился и закинул сумку на плечо. – Дрейки присылают домработницу раз в неделю. Она занимается стиркой… и иногда путает наши вещи.

Я была готова поклясться, что увидела боль в его сине-зеленых глазах, а потом их взгляд снова стал ледяным.

– Я ухожу. Увидимся.

Мне стало обидно – надо же, он и минуты не желает находиться в одной комнате со мной. Я потянула вниз край футболки – его, Уэстона, футболки, – чтобы еще больше прикрыть бедра.

– Уэстон?

– Что? – буркнул он, берясь за ручку входной двери. Он даже не повернул головы.

– Мне не хватает наших разговоров.

Его плечи едва заметно дрогнули.

– Каких разговоров?

Я прислонилась к барной стойке.

– Никаких. Хорошего тебе дня.

Уэстон помедлил еще мгновение, потом издал какой-то горловой звук и вышел, на прощание хлопнув дверью.

В квартире установилась тяжелая тишина, вдруг стало очень холодно и темно. Я вернулась в комнату Коннора, сняла футболку Уэстона и положила ее в корзину для грязного белья, потом подняла с пола скомканное платье.

– Выпила кофе? – сонно пробормотал Коннор.

– Нет, мне уже пора возвращаться к себе, – ответила я, застегивая пуговицы. – Принять душ, переодеться.

– Ладно.

Я взяла свои туфли и сумочку, наклонилась, поцеловала Коннора и проговорила:

– Хорошего тебе дня.

Еще секунду я медлила, потом поцеловала его еще раз, пытаясь вернуть тепло этого утра, уничтоженное холодностью и резкостью Уэстона.

Ленивая улыбка Коннора стала шире.

– Уверена, что не можешь остаться?

– Нет, я и так уже опаздываю.

– Я позвоню тебе позже.

– Хорошо, – согласилась я. – Пока.

Я поспешно вышла из квартиры, в голове вертелись слова моего отца: «Если слышишь, что в траве ползет змея, лучше прислушайся».

Уэстон просто моральный урод. Такое поведение вполне в его духе, и у меня нет оснований считать иначе. За последний месяц он едва удостоил меня пары слов. Стоило мне войти в комнату, как он тут же уходил, сказав напоследок какую-нибудь колкость. И все же…

Я всегда чувствовала, что Уэстон не такой уж плохой человек, просто не хочет этого показывать, я подозревала, что он нарочно поддерживает репутацию ублюдка, потому что она его защищает. Конечно, я не могла этого доказать, просто знала, и все. Чувствовала на подсознательном уровне. И это знание делало меня нечувствительной к его колкостям.

«И все-таки это немного больно, – подумала я, выходя на затянутую туманом улицу и ежась от утренней прохлады. – Совсем чуть-чуть».

Уэстон

«Черт, черт, черт».

Я выскочил из квартиры, словно там бушевал пожар, кровь закипала у меня в жилах. Мне-то казалось, что, когда эти двое трахались всю ночь в комнате Коннора, это худшее, что может случиться в жизни.

Как же я ошибался.

Вчера вечером я бегал на стадионе, загонял себя до седьмого пота, пытался убежать от Отем и, разумеется, безуспешно. Я бежал до тех пор, пока меня не вырвало, после чего вернулся домой совершенно опустошенный и обессиленный. Открыв дверь, я тут же услышал характерный скрип кровати и крики Отем, разносившиеся по всей квартире.

Меня как будто ударили под дых. Это полное дно. Хуже быть уже не может. Ниже мне падать просто некуда.

«Чувствуешь, что что-то не так? Да все не так!»

Я тут же повернулся и ушел к Мэтту Декеру, где провел бессонную ночь у него на диване, вот только все мои учебники и тетради остались в квартире. И, естественно, я вернулся в квартиру именно в тот момент, когда Отем вышла из комнаты Коннора. Она стояла там, только-только выбравшись из постели Коннора, вид у нее был такой, словно недавно занималась сексом, и она была так прекрасна, что дух захватывало.

– Какого дьявола она напялила мою футболку? – процедил я сквозь зубы, шагая по пустынной улице, ведущей к университету. Я отчаянно пытался выбросить из головы воспоминание об Отем, о ее медно-рыжих волосах, голых ногах и фарфоровой, чистой коже. Моя футболка едва-едва прикрывала ее наготу.

От возбуждения брюки стали мне тесны.

– Твою мать.

Я зашагал быстрее, почти перешел на бег, но волна желания не спадала.

Чувствуя себя величайшим ослом в мире, я заскочил на первый этаж факультета бизнеса и экономики и нашел туалет – к счастью, пустой. Запершись в кабинке для инвалидов, я оторвал длинный кусок туалетной бумаги от висевшего на стене рулона, скомкал его, расстегнул ширинку и сжал закаменевший член рукой.

Образ полуголой Отем, одетой в мою футболку, будет преследовать меня до смерти, если я что-нибудь не сделаю. Я закрыл глаза и включил свое богатое воображение на полную катушку, энергично работая рукой.

– Я думала, ты ушел, – говорит она и прикусывает нижнюю губу, все еще припухшую от моих поцелуев. Она ставит одну босую ногу на другую и медленно оглядывает меня с ног до головы. Мы с ней всю ночь занимались любовью, и поэтому ее орехово-карие глаза так блестят. Она смотрит на меня со вновь пробудившимся желанием.

– Я ушел, – говорю я севшим от возбуждения голосом. – Но вернулся.

– Ради меня? – игриво спрашивает она.

Я киваю. Моя сумка падает на пол.

– Так чего же ты ждешь? – Она перестает улыбаться, берется за край моей футболки обеими руками и слегка его приподнимает. – Иди сюда, Уэстон, и поцелуй меня.

В три шага я оказываюсь рядом с ней, опускаюсь на колени и прижимаюсь губами к ее…

Я с трудом сумел сдержаться, чтобы не застонать в голос, и взорвался. Мое тело сотрясалось от облегчения, экстаз захлестнул меня и осушил до дна.