Кэрол Эриксон - Шанс переписать прошлое

— Не говори так. Другой идеальной женщины я не знаю.

Она судорожно вздохнула и вывернулась из его объятий. Потом схватила его за рубашку и притянула к себе.

— Ты не знаешь. Я уже погубила семью, которая могла быть у нас.

Он убрал пряди волос с ее мокрого лица.

— Бет, повторяю. Я понимаю, почему два года назад ты меня обманула.

— Ты меня совсем не знаешь.

— Я не знал тебя раньше. Я видел в тебе недосягаемую девушку из своих грез, безупречную во всем. Теперь я вижу в тебе обычную женщину и люблю тебя даже больше.

Она плотно зажмурилась и провела пальцами по щетине на его подбородке. Она так давно хотела услышать от него эти слова… но теперь придется разбить его мечты.

— Я не заслуживаю твоей любви. Я снова тебя провела. Я тебя обманула. — Она отстранилась от него. — У меня был выкидыш. Я потеряла твоего ребенка, Дюк.

На долю секунды его глаза расширились и потемнели из‑за того, что расширились зрачки.

— Когда?

— Я узнала, что беременна, когда вернулась в Лос‑Анджелес из Чикаго.

— И что случилось?

— Вот что случилось! — Она ударила себя кулаком в живот. — Я! Я случилась… Я не гожусь для деторождения.

— Прекрати! — Он вцепился ей в плечи. — Бет, расскажи, что случилось с нашим ребенком.

— Не знаю. У меня был выкидыш всего через несколько недель после того, как я узнала, что беременна.

Он стал массировать ей плечи, потом снова притянул ее к себе, и она уткнулась носом ему в ключицу.

— Жаль, что ты была одна, когда это случилось. Я должен был быть рядом с тобой.

— Дюк, я даже не сказала тебе, что беременна! Наверное, я бы так и не сказала тебе об этом!

— Не верю. — Он погладил ее по спине. — Ты бы непременно мне сказала. Ты бы не позволила, чтобы наш ребенок рос, не зная, кто его отец. Что бы ты тогда ко мне ни чувствовала, наверняка понимала, как важно дать нашему ребенку отца. Я понял это о тебе… сейчас.

— Но все кончено. Ребенка я потеряла.

— Разве врачи сказали, что у тебя будут проблемы в будущем? Почему случился выкидыш?

Она чувствовала, как бьется его сердце, и погладила его ладонью по груди.

— Врач сказал, иногда такое случается в первом триместре беременности.

— Значит, ты снова сможешь забеременеть. — Он поцеловал ее в висок. — Бет, будут у тебя дети. Брайсы тебе не нужны. И Кинги не нужны. Тебе нужен я. А мне нужна ты.

Он приподнял ее подбородок. Кончиком пальца вытер слезы, а потом поцеловал ее в губы.

Между поцелуями, которыми он покрывал ее щеки, прошептал:

— Я. Хочу. Тебя. Больше. Всего. На свете.

— Дюк, ты говоришь так из жалости? — Она обхватила его лицо ладонями. — Извини, что сорвалась. На самом деле я…

— Ш‑ш‑ш! — Он приложил палец к ее губам. Потом взял ее руку и приложил к своему паху. — Потвоему, это похоже на жалость?

Она погладила выпуклость под его джинсами.

Хрипло вздохнув, он расстегнул молнию. Она поняла очевидный намек и, спустив с него джинсы, просунула руку под резинку его трусов.

Он сдавленно застонал, когда она легонько погладила его, одновременно целуя в губы. Не отрываясь от ее рта, он быстро снял с нее пижаму через голову, положил руку ей на грудь и провел большим пальцем по набухшему соску. Она ахнула, не отрывая от него губ. Подразнив пальцем сосок, он обхватил его ртом.

Она выгнула спину, прижимаясь к Дюку бедрами и поглаживая его возбужденный член.

Потом она расстегнула на нем рубашку и задрала футболку, обнажив его плоский, мускулистый живот. Провела ладонью по бугристым мускулам и, нагнувшись, поцеловала его в середину широкой груди.

Одним движением он спустил с нее пижамные брюки, провел рукой по резинке трусиков‑бикини и спустил их с нее, стараясь не задеть бинт.

— Ничего, кроме розового бинта, — невероятно сексуально!

— Теперь ты раздевайся, — сказала она.

Он сбросил с себя оставшуюся одежду в рекордное время, лег рядом с ней и прижался всем телом.

Он провел пальцем вдоль ее позвоночника и, обхватив ладонями ее ягодицы, прижал ее к себе, раздвигая возбужденным членом ее бедра.

От его ласк ее бросало то в жар, то в холод.

— Сейчас тебе станет лучше, чем от любого болеутоляющего во всей аптеке. — Он осторожно перевернул ее лицом к себе, встал на колени между ее ног, погладил ладонями внутреннюю поверхность бедер. Подняв раненую ногу, положил ее себе на плечо. — Врач ведь велел держать ногу поднятой, так?

— Определенно.

Когда его губы коснулись самого чувствительного места, она закрыла глаза и зарылась пальцами ему в волосы.

Когда он ввел в нее язык, она тихо застонала. В ней нарастало возбуждение, как будто в животе сжималась горячая пружина. Он проникал все глубже и глубже.

Оргазм был таким мощным, что она забыла обо всем на свете.

Дюк осторожно спустил ее ногу со своего плеча. — Так ничего?

— М‑м‑м, не просто ничего… я готова к тебе. Больше никаких игр.

— Согласен. — Он встал на колени, и она взяла в руку его член.

— Люблю его.

Обхватив ладонями ее лицо, он вошел в нее.

Она сжала внутренние мышцы и закинула здоровую ногу ему на поясницу, призывая его войти глубже.

Она коснулась его лица. Их взгляды встретились. Он замедлил движения, входя в нее глубже и выходя совсем ненамного, просто чтобы приятнее было возвращаться.

Его движения становились резче и быстрее; она покусывала ему шею.

Он застонал, еще один толчок — и он взорвался внутри ее. Потом привстал на локтях, снова завладел ее губами и не переставал целовать, пока не кончил.

— Как твоя нога? — спросил он, когда пришел в себя.

Она томно улыбнулась.

— Моя нога тут совершенно ни при чем.

— Она не чувствует себя заброшенной? — Он спустился к изножью кровати и перецеловал пальчики, выглядывающие из повязки.

— Уж не стал ли ты фетишистом?

— Мой фетиш — все части твоего тела. Разве ты не знаешь? Я готов обожествлять твой локоть и считать, что мне крупно повезло.

— Должна признаться, что я особенно люблю одну часть твоего тела.

— Мои мозги, верно? — Он снова устроился рядом с ней и, обняв ее, стал массировать ей предплечья.

— Вот именно. — Она поцеловала его в щеку. — Нет, мне не показалось, что у нас был секс из жалости.

— Поскольку я мужчина, для меня секс — лучший способ утешения. Какая там жалость? Мне тебя не жалко. Просто ты не Хизер Брайс и тебя не ждет идеальная семья на том конце радуги. Ничего, ты справишься.

— Ты прав. Просто новость о Брайсах стала такой внезапной.

— Бет, я говорил серьезно. — От предплечий он перешел к затылку. — Раз уж меня сослали в отдел висяков, могу скормить тебе немало лакомых кусочков.

— Это будет здорово, как только я закончу здесь.

— Не скажу, что не буду по тебе скучать, но я с радостью отвезу тебя в Сиэтл, и ты сядешь на следующий рейс в Лос‑Анджелес. Мне, конечно, придется здесь задержаться, но уверен, что Мик не станет возражать, если я возьму несколько выходных и прилечу к тебе.