Татьяна Ярославская - Подождать до рассвета

— Пошли обход искать, — вздохнул Витька, они развернулись.

И тут Кузя присвистнул:

— «Они стояли молча в ряд, их было восемь!..»

— Их не восемь, четверо вроде.

Их действительно было четверо. Крепких, здоровенных мужиков в джинсах и темных футболках. Однообразные какие-то, с одинаково угрожающим выражением на лицах.

— Им же деньги нужны, да? — испуганно шипел Кузя. — И сотовые. Давай отдадим. Может, они тогда нас бить не будут?..

— Будут, — мрачно отозвался Витька. — Ты драться-то умеешь?

— Нет! — пискнул Кузя. — А ты?

— Я буду драться.

Витя сделал шаг вперед и своей спиной прикрыл Кузю. Только тут Ярочкин обратил внимание, какой широкоплечий и мускулистый этот пятнадцатилетний пацан. Он принял боевую стойку и казался бы опасным противником, если бы нападавших было не четверо, а один или хотя бы двое.

— Витька, они нас убьют…

Двое двинулись к зажатым у стены мальчишкам.

— Посмотри быстро: там высоко? — велел Витька.

— Где?

— В Караганде! За спиной!

— Да! Нет. Не знаю я!

— Если подсажу, допрыгнешь?

— Я?

Они приближались. Оставались секунды.

Иловенский развернулся, толкнул Кузю к самой стене, схватил его за ногу и под зад, крикнул — прыгай! — и одним рывком поднял тощего парня вверх. Кузька животом повис на краю жестяной крыши и стал карабкаться на нее. Залез и закричал:

— Руку давай, руку!

Но было уже поздно. Витька первым нанес удар, когда те двое подскочили к нему.

— Помогите! — заорал на крыше Кузька.

— Звони в милицию! — крикнул снизу Витька. — Звони, придурок!

Кузя выхватил телефон и судорожно тыкал в кнопки. Пальцы не слушались, телефон выпал, и парень чуть не свалился вниз, ловя трубку по крыше.

Витька бился насмерть и что-то орал Кузе, а тот со страху ничего не мог сделать и ничем — помочь. Потом голос его смолк, слышался только мат и выкрики нападавших. Кузя выглянул из-за края крыши. Витьку уже тащили к машине. А в него, в Кузю, кто-то целился от этой машины из пистолета. Он вскрикнул и откатился назад. Выстрел грянул, сухой щелчок и металлический звон в край крыши, в то место, где только что была его голова. Взвизгнули шины, с места сорвалась машина — и увезла Витьку Иловенского.

Кузя сидел на крыше неведомого склада или гаража, куда его, спасая, закинул Витька, и плакал навзрыд.

Целыми днями Вера Травникова помогала Ядвиге. Делала все, что было ей по силам: носила воду, готовила, стирала, поливала огород и полола грядки. Ходила в лес за травами с Ягой или одна, не даром она закончила биологический факультет, кое-что помнила. Она носила из сельского магазина продукты, а от Светки-доярки — свежее молоко прямо с фермы. Дорога до села и обратно с каждым днем казалась Вере все легче, короче и приятнее. За нею, как шпионка, неизменно таскалась рыжая кошка.

Утром Ядвига давала Вере настой из трав, с каждым днем увеличивая дозу. Сразу после того, как лекарство было выпито, Травникову бросало в холодный пот, тошнило, и ужасно кружилась голова. Она ложилась на постель и всякий раз думала, что вот теперь уж точно умрет. Но это сильное недомогание вскоре отступало, Травникова поднималась и шла на дальний колодец.

Ядвига строго-настрого наказывала ей обязательно обливаться ледяной колодезной водой прямо на траве у колодца. И Вера обливалась, визжала на всю пустую деревню, каждый раз пугая кошку. Больше пугать было некого. Потом насухо растиралась жестким полотенцем, одевалась и набирала воду снова, нести домой. Несла легко, радостно шагая босыми ногами вдоль улицы, сушила на ветру мокрые волосы и радовалась жизни, солнцу и своему хорошему настроению.

Завтракали они просто, но сытно, ели молочную кашу с хлебом и маслом, яйца, пили чай из трав.

Потом Ядвига бралась за работу: писала или принимала пациентов. А иногда уходила в свой сарайчик, и тогда беспокоить ее было нельзя. Пациенты, которые приходили в это время, долго сидели в горнице, ждали Ягу и пространно рассказывали о своих болезнях и житейских горестях Вере.

Оказалось, Ядвига не только и не столько лечила от болезней. Она помогала людям справиться с любыми жизненными коллизиями, и не всегда законным и этичным способом. Иногда, наслушавшись рассказов людей, ожидавших приема, или их бесед с Ягой, Вера впадала в настоящую панику и хваталась за голову.

Пришла забитого вида и потрепанная жизнью женщина и долго с восторгом рассказывала, как отвадила своего мужа от любовницы, подливая ему в суп составленное Ягой снадобье. Все оказалось просто: муж стал импотентом, и любовница стала ему не нужна, он любовнице — тоже. А жена была рада, что он остался в семье.

Приезжала девица и благодарила Ягу за приворотное зелье. Каждый день она тайком поила этим зельем своего избранника и наконец вызвала у него болезненную зависимость, которую называла любовью. Одна беда: она-то потеряла к нему всякий интерес и теперь приехала просить зелье отворотное. Яга продала ей «противоядие», запросив цену, втрое превышавшую обычную таксу.

Известный писатель, автор популярного и модного фэнтези, явился за сушеными грибами. Он как раз попал в лабораторный день и долго пил с Верой чай, рассказывая о себе, своих планах и книгах. Сверкая лихорадочными глазами, он говорил, что никогда не удавались ему такие удивительные сцены, никогда не озаряло его такое вдохновение, как теперь, когда приятель познакомил его с Ягой. Ни водка, ни «легкая наркота» не давали таких результатов, как «проверенные и безвредные народные средства». Вера никак не могла понять, почему он называл галлюциногенные грибы народными средствами.

Пару раз приезжали люди откровенно неприятные, от которых так и веяло агрессией и опасностью. Они говорили мало, с Верой не общались и увозили из дома Яги самые настоящие яды. Яды, которые не оставляли следов и не обнаруживались никакой экспертизой.

Живущая в забытой богом деревушке баба Яга продавала беду и неминуемую смерть не известным ей и ни в чем не повинным людям. И знать не желала, что сеет зло и несчастье. У нее была своя, совершенно особенная и непонятная Вере логика.

— Ты считаешь, что я неправа? Что я зря продала этой женщине настой белоярца и вороньего глаза? Да, я знаю, она собирается отравить отца и получить наследство. Ты считаешь, что он невинная жертва? А я думаю, что нет! Ты же сама слышала, что он бегал по бабам всю свою молодость. Слышала? Вот! А если бы он в это время занимался воспитанием своей дочери, из нее не выросла бы такая сволочь. Если б он тогда, в детстве, отдавал ей любовь, внимание, время, она сейчас не за ядом, а за лекарством для него прибежала бы. И лечила бы. И вылечила бы.

— А та, которая сделала мужа импотентом, тоже права? — не соглашалась Вера. — Он тоже сам виноват?