Татьяна Ярославская - Подождать до рассвета

— Сам! Как ты можешь еще спрашивать, это же очевидно. Он много лет делал вид, что любит только свою жену, столько лет врал ей, а сам имел на стороне любовницу. Ушел бы по-хорошему, вовремя, когда жена была молода и красива и могла устроить свою судьбу. Так нет же, он решил свалить, когда ей перевалило за сорок пять! Пойми ты, Вера, добрые люди не вызывают ни ненависти, ни зависти, они не имеют врагов. Их никто не станет убивать.

Вера не понимала и не была согласна. И она, наверное, давно возненавидела бы Ядвигу и бежала бы из ее дома в ужасе, если бы не видела и другую сторону ее необычного занятия. Приходили люди, которых вылечила она от рака, от астмы, от диабета. Зачастую это были совсем молодые люди, которые, благодаря ее сборам, травкам, настоям и экстрактам, из несчастных инвалидов превратились в здоровых и жизнерадостных людей. Они продолжали лечение. Двоим Яга велела больше не приезжать, не за чем. Молодая женщина, явившаяся сегодня, плакала и целовала морщинистые руки Яги, благодарила. Ее пятилетнему сыну недавно успешно удалили небольшую шишку, в которую за полгода лечения травами превратилась огромная неоперабельная опухоль.

У самой Веры за все дни, проведенные здесь, ни разу не болела голова. Не преследовали ночные кошмары, и сон был спокойным, как у младенца. Оба глаза видели, и не было никаких перепадов в настроении. И главное — жить хотелось! Хотелось непременно вернуться. Все рассказать Валере Беловскому. Почему, ну почему не бросилась она ему на шею в тот день, когда он приезжал сюда?! Может, это сама судьба привела его сюда? Шутка ли, такое удивительное совпадение! В глуши, в лесу, в заброшенной деревне… Да, судьба. Все верно: именно судьба так распорядилась, ее рука толкнула тогда Веру Травникову за забор. Бросься она тогда Валере на шею, он увез бы ее с собой. И она бы уехала от Яги. И ничего не узнала бы о Ядвиге. Не стала бы лечиться, а побежала бы к Вике за очередным флаконом чудо-снотворного.

Вера разложила в тарелки наваристые щи со свежим мясом, которое утром притащила Светка. Этим мясом доярка расплатилась с Ягой за микстуру для младшего сына, который, по ее словам, что-то сожрал и маялся брюхом второй день.

Все, кроме этого мяса, на щи Вера собрала прямо с огорода и была убеждена: таких вкусных щей она и не ела никогда в жизни!

Яга наконец выпроводила заплаканную благодарную мать и пришла к столу.

— Вот, гляди, — сказала она и выставила на скатерть бутылку «Кагора». — Давно надо написать на дверях: врач цветы и конфеты не пьет. Эта догадалась. Я вино хорошее люблю, если немного. И еще — дорогой настоящий коньяк. Давай-ка выпьем.

— А тебе можно? — спросила Вера, доставая рюмки.

— Мне все можно. Это вы все больные, а я здоровая как бык. Кстати, как себя чувствуешь?

— Ой, замечательно! Давно так хорошо не было. А может, я уже поправилась?

— Нет. Не обольщайся, — покачала головой Ядвига. — Мы лечение еще только начали. Набирайся терпения. Бог даст, к концу осени будут какие-нибудь результаты.

— К концу осени?.. — обомлела Вера.

— Да. И то, если не прервешь лечение.

Кроме утреннего настоя, были еще уколы дважды в день, после обеда и вечером, и шесть капель какого-то экстракта на стакан молока перед сном.

— Ядвига, но как же… У меня ведь работа, и жизнь вообще…

— Жизни, Вера, у тебя вообще не будет, если ты не станешь лечиться. Все к тебе опять вернется: и бессонница, и кошмары, и тригербин. А работы, наверняка, уже нет. Сколько ты уже прогуливаешь?

— Господи! — всполошилась Вера. — Надо же позвонить, сообщить, объяснить все! Беловский меня поймет.

— Может, и поймет. Ты позвони, и скажи, например, что ты на больничном.

— Но у меня ведь не будет документа!

— Будет, — заверила Яга. — Я позвоню кое-кому, и все будет. Только вряд ли тебе это поможет. Столько времени тебя на работе никто ждать не будет. Хотя, как знать, везде по-разному относятся.

— Неужели все-таки до конца осени? И я так долго не смогу уехать? Но мне же понадобятся теплые вещи, обувь…

— Съездишь и привезешь. Лекарства дам с собой. Только учти, прерывать лечение нельзя, а состав того препарата, который ты пьешь по утрам, активен только трое суток. Так что кровь из носу, а придется тебе в три дня уложиться и с теплыми вещами, и с работой, и с любовными историями. И только попробуй, только попробуй снова сунуться к этой своей Вике за тригербином! Если я увижу, когда ты вернешься, что ты его принимала, вышвырну отсюда — и живи дальше, как знаешь. А я обязательно все увижу, поняла? Еще передашь от меня деньги в одну фирму, я там прибор заказала для своей работы, должен быть уже готов. Деньги отдашь, а тебя вместе с прибором сюда на машине доставят. Ясно тебе?

— Да, — обрадовалась Вера. — А что за прибор? Ты что там делаешь в своем сарайчике? Неужели продолжаешь свои исследования!

— Вера, — сплеснула руками Ядвига. — Ты и впрямь на голову больная! Ты как себе это представляешь? Разве можно вести научные исследования в сарае? Ты хоть знаешь, какое оборудование для этого нужно?

— Кто тебя знает? Может, у тебя там целая лаборатория.

— Лаборатория, — согласилась Ядвига. — И кабинет с телефоном и компьютером. Не могу же я все это в доме держать. Имидж бабы Яги не позволяет. Не вяжется персонаж с микроскопом, ретортой и Интернетом. Да ты бы пришла ко мне туда да и посмотрела.

— Я думала, ты не пустишь, — сказала Вера и только сейчас осознала, что Ядвига никогда ей ходить в сарайчик не запрещала. Не звала, но и не гнала.

— Я там готовлю препараты и сборы. Статьи пишу, но все, в основном, на старом материале. Если нужно экспериментально проверить что-нибудь новое, какую-нибудь идею свежую, звоню и пишу по электронной почте бывшим коллегам и друзьям. Они делают для меня работу.

— Но они ведь могут украсть твою идею, воспользоваться.

— Они и крадут и пользуются. Только мне все это безразлично. Я-то свой результат от них получаю и использую в своей практике. Когда наконец понимаешь, что жизнь короткая, и осталось ее, быть может, совсем чуть-чуть, перестаешь думать о славе, которая когда-нибудь нагрянет. Начинаешь жить сегодняшним днем.

В милиции они были еще вчера. Заявление у них не приняли. И вообще, бессовестно отфутболили. Тимур ничего о похищении сказать не мог, а Кузька так путался, что ему не поверили. Даже синяк под глазом он получил не от похитителей, а от Тимура.

Следующее утро и половина дня прошли во взаимных упреках.

— Черт бы тебя побрал! — орал на него Каримов. — Если бы не твои дурацкие шоу и стрижки, ничего бы не случилось. Почему вы домой-то не поехали?

— Я тебя боялся, думал, ты меня побьешь.

— Я тебя теперь вообще убью!

— Нет, ты уже остыл, теперь не убьешь уже.