Татьяна Ярославская - Подождать до рассвета

— Это правда? — не успокаивался Тимур.

— Да правда! А ты, Кузя, еще будущий медик! И врачебную тайну не хранишь, и в помощи больному отказываешь.

— Я не отказываю, — промямлил парень. — Я только подумал… Вернее, не я…

— Все ясно. У одного мозгов слишком мало, у другого — слишком много. Так ты будешь делать мне следующий укол? Уже пора.

— Буду, — пискнул Кузя.

— Пошли тогда.

Она отстранила его от двери и прошла в подъезд. Кузя потащился следом. Тимур недовольно покачал головой и пошел домой. А вдруг она все-таки врет?

Ни отпуск, ни сюрпризы для Маши Рокотовой еще не кончились, но все же ей казалось, что самое замечательное уже позади. Самое уютное в ее жизни кресло осталось в маленьком шале, шале — на берегу озера Грюйер, а озеро, разумеется, осталось в Швейцарии, в своей сказочной оправе из лесов и гор.

Машу из Шереметьева доставили прямо в Ярославль на джипе Павла Иловенского. Она только пообедала со всеми тремя мальчишками, потом Витю тут же увезли в Москву, но Маша успела заметить какую-то странную натянутость, повисшую в воздухе. Нет, ее дети и племянник Павла прекрасно ладили, но что-то в ее отсутствие произошло, это точно. Придется снова трясти Кузю. Как они ей все надоели со своими заговорами и тайнами! Всю жизнь она одна против мужчин и от мужского шовинизма натерпелась с лихвой. Вот и дети подросли и тоже встали по ту сторону баррикад. А вот если бы была дочка… Может, еще хуже бы было, подумала она, вспомнив свою бурную юность.

Через три дня, в пятницу, Маша с сыновьями должна приехать в гости к Иловенским. Кузя так обрадовался этому известию, что сразу же стал собирать вещи. Витька уже так много успел рассказать о новой вилле в Подмосковье, что Кузя аж подпрыгивал от нетерпения. Маша в этом доме тоже еще не бывала, Павел купил его совсем недавно. С тех пор как он привез из Архангельска мать и племянника, в московской квартире ему стало тесновато. Маше было смешно это слышать. Тесновато! Квартира у Павла — в два этажа, а у нее самой — в две комнаты. Зато он постоянно принимает у себя гостей и родственников, а Маша вряд ли может позволить себе разместить у себя семью из трех-четырех человек на пару недель. А иногда так хотелось бы!

— Как вам Витя? — спросила она ребят с дальним прицелом выяснить, что же тут происходило.

— Ой! Классный парень! — заговорил Кузя. — Мы рыбу ловили! Он нас научил граффити рисовать, мы старую подстанцию на рыбхозе разрисовали, и нас там…

— Что?

— А?

— И вас там — что?

— Э… Нас там комары зажрали и пчелы. Во! — он указал на уже позеленевший синяк под своим глазом.

— Не хилый, видать, кулак был у пчелы, — кивнула Маша.

— Ты не думай, мам, мы не дрались, — сказал Тимур. — Так, дурака валяли. Мы с Витькой махались в шутку, а Кузя влез, вот я и промахнулся. Знаешь, Витька со светом спит. И кричит во сне, маму зовет. Бедняга. Что с его родителями случилось?

— Погибли, — вздохнула Маша.

— Знаю, а как погибли?

— Вертолет упал.

— Мама, ты береги себя, — вдруг всхлипнул Кузька и уцепился за ее шею. — Я не хочу со светом спать и тебя ночью звать! Не хочу!

Он разревелся навзрыд, и у Маши тут же потекли слезы. Они стояли посреди кухни, обнявшись, за шеи их обхватил и Тимка, все трое плакали и не слышали, как пришла бабушка.

Алла Ивановна увидела эту картину, схватилась за сердце и со стоном опустилась на табурет.

Наталья Гусева плакала в своем кабинете у открытого сейфа. Ильдар Каримов нервно курил у окна.

— Бардак, — процедил он и затушил сигарету в цветочном горшке.

— Ильдар, я не виновата, — всхлипывала Наталья. — Я понятия не имею, как это случилось!

— Я тебя не обвиняю, — сказал он таким тоном, что было ясно — обвиняет. Даже если понимает, что не виновата. Но ведь документы пропали именно из ее сейфа, а она до сих пор даже не знала об этом. Бардак. — Ты зачем их здесь держала?

— А где?! Если бы ты сразу велел своему сыну прийти и все подписать, я уже отдала бы все на регистрацию.

— Значит, я виноват, — зло спросил он.

— Нет.

— Ты хоть понимаешь, что бумаги украли не вчера и не сегодня. Их успели обработать, подделать, их подписали…

— Кто подписал? Тимур?

— Нет, к счастью, не Тимур.

— А кто?

— Неважно, приятель его. Пацана по ошибке схватили.

— Но как же они не заметили, что подпись другая?

— Вот не заметили. Он художник, приятель этот. Его опоили чем-то и приказали подписать так, чтоб похоже было. Он и подписал.

— Кошмар какой!

— Это не кошмар. Это удача. Можно будет оспорить через суд и доказать, что подпись не Тимкина. Машины документы тоже здесь были?

— Здесь, — вздохнула Наталья и снова заплакала. — Ну убей меня…

— Если ты виновата — убью, — пошутил Ильдар, но Гусева шутки не поняла и зарыдала в голос. — Прости, Наташа, не реви. Не все еще безнадежно. Сегодня я встречаюсь с одним человеком, думаю, эта встреча сможет многое изменить.

— Да? Господи, уж скорее бы все закончилось.

— Машка! Машка! Машка!!! — визжал голос в трубке так, что Рокотова в ужасе отдернула ее от уха. — Машка, я его… Я его!.. Я…

— Алло! Вера? Это ты что ли? Что там у тебя?

— Машка! Я его убила! Уби-и-ила!

— Кого? Кого, Вера? Ведовского?

— А? А, да, и его тоже!

— Вера! — заорала в свою очередь вконец перепугавшаяся Маша. — Что значит — тоже? Кого ты еще убила?

— Да Ильдара твоего! Господи, что делать-то? Машка, делать-то что?

— Как ты могла его убить? Где? Ты толком можешь объяснить?

— Я его отравила. Случайно. По ошибке!

— Совсем?

— Что?

— Он умер? Точно?

— Что я — живого от мертвого не отличу? И еще я Ведовского по башке бутылкой… Машка…

— Где ты?

— Дома! И у меня тут два трупа!

— Все, жди меня. Я сейчас.

Рокотова швырнула трубку мимо телефона, потом снова схватила — и снова бросила. На ходу в прихожей она сгребла с трюмо ключи и мобильник и выскочила из квартиры, как была, в халате и тапочках.

Вылетев из подъезда, она зацепилась тапкой за решетку на крыльце и со всего маху грохнулась с него на асфальт, свозя в кровь коленки и ладони.

— Твою мать! — громко выругалась она, и голос ее прозвучал в пустом колодце ночного двора особенно гулко.

«Точно», — подумала Маша, с трудом поднимаясь, вытащила из кармана мобильник и, ковыляя к Вериному дому, набрала номер.

— Слушаю, — глухо прозвучал сонный голос Аллы Ивановны.

— Мама, ты спишь?

— Нет, в покер играю, — съязвила мать, но тут же спохватилась. — Маша, что случилось? Что у тебя с голосом?

— Ничего с голосом, я тут во дворе на асфальт шлепнулась.

— На асфальт?!

— Мама, мне нужна помощь. Приходи прямо сейчас к Вере Травниковой.

— Она все-таки…