Вероника Мелан - Веста

«Пятьдесят? Всего?» Да он останется богат.

– Я согласен.

Дальнейший диалог запомнился ему набором слов, не имеющих смысла.

– Вам нужно все отдать.

– В каком смысле?

Уже не боялся выглядеть идиотом, по-настоящему боялся не понять.

Информатор вздохнул так горестно, будто его на самом деле отвлекли от футбола.

– Существует миф…

– Миф?

Одно это слово заставило Кея разозлиться. Ему не нужны мифы – ему нужен действующий способ…

– Не перебивайте. Миф – это то, что, не будучи уверенными в правдивости информации, передают друг другу люди. Шепоток. Так вот, существует миф, что человек, готовый все отдать, может исполнить абсолютно любое свое желание, в том числе открыть Портал между мирами. Смею Вас заверить, что это не миф, а очень умный Комиссионный код, встроенный в систему Уровней. И он работает.

Кей молчал. Не понимал, не знал, что сказать.

– Чтобы этот код сработал, я… должен все отдать?

– Да.

– Все, что у меня есть?

В горле пересохло.

– Именно.

Он уже никем не боялся показаться, и потому переспросил:

– Я Вас правильно понял: если я все отдам, то для меня откроется Портал в Катлан?

– Ну, может, не в Катлан, а на сколько-то километром правее или левее, но да, это так. И не беспокойтесь, сумму за ответ с вашего банковского счета мы уже списали. Хорошей Вам ночи.

Последнее пожелание прозвучало, как:

«Давай, начинай забавляться. В твоей жизни начался крайне интересный период».

Да уж. Крайне.

Значит, на Терран попасть можно.

Осталось… Все отдать.

Кей вдруг понял, что снова зверски хочет пить. И еще действовать. И спать. И жрать.

Он снова чего-то хочет, и это главное.

(Сhristian Reindl – Far Away)

На кухне нашелся кофе – старый, баночный, пахнущий пылью. Его Кей и заварил кипятком. Держал чашку в руках – за окном три ночи – и думал о том, что Информатор его, возможно, разыграл. Но для чего, какая выгода? По логике – никакой.

«А если сказал правду?»

Как бы так отдать дом, чтобы потом, если ничего не выйдет, вернуть его себе? Ведь жить где-то нужно? Переписать другу с вероятностью возврата по первому требованию? Только это все равно, что прыгнуть со страховкой в яму, на дне которой не дно, а зеркальная пленка, разделяющая два мира. И та же страховка его, Кея, в случае чего и удержит от цели.

Нет, если уж прыгать, то прыгать честно. И дом отдавать тоже.

Он мучился, сомневался, дергался, даже зверел, но в какой-то момент принял решение довериться. Слепо, несмотря ни на что. Отдавать, так отдавать.

Только как, кому?

Спустя двадцать минут определился: дом перепишет на товарища, с которым когда-то воевал, – Энди Эванса. Тот, насколько помнилось, всегда ютился на съемных квартирах, даже любимую туда перевез, хотя места для людей и вещей всего семнадцать метров. Тесно. Энди же отдаст и машину, а также все оружие, скопившееся в комнатах. Друг ни о чем не спросит, поймет. Кей скажет, что завязал, что переезжает – заметано. Что до денег: их он переведет на счет крохотного госпиталя, в котором когда-то залечивал ранения сам. Там вечно не хватало оборудования – трехсотпятидесяти тысяч хватит на несколько полезных приборов. Доктора порадуются.

Ему становилось все легче и легче, будто спадала ноша. Казалось бы, должна наваливаться тяжесть, нерешительность – но нет. Просто слетала под дуновением ветра шелуха и пыль. Потому что он двигался к главному – к Весте.

Возможно, уже этим вечером ему негде будет ночевать, и потому стоило напоследок выспаться.

Лежа в кровати, на которой спал так редко, ощущая залетающий через приоткрытое окно прохладный воздух, Кей думал о том, что у него еще останутся деньги – те, которые в кошельке. Но много ли? Избавиться от них можно без проблем, было бы желание. А желание есть.

Он будет бомжом. Скоро.

«Нет, – поправил себя, – он будет свободным, человеком в полете. И уже этим вечером, может быть, откроется портал».

Вероятность невелика – скорее, он чего-то недопонял или же попросту не верил. Но засыпал он, смакуя в уме очень четкую, притягательную и теплую картинку: вот он идет по незнакомому лесу, вокруг лето, тишина, потому что рядом село. А за стволом, который смотрит на речку, сидит Веста. Она услышит его шаги заранее, развернется, настороженная, а после увидит. Дрогнут ресницы, приоткроется от изумления и радости рот, а после она поднимется на ноги и кинется ему навстречу. Будут развеваться на ветру черные блестящие волосы, и его имя в счастливом крике будет звучать, как самое волшебное в мире слово. Черт, а ведь он тоже побежит ей навстречу…

Он впервые засыпал мирным, утихшим изнутри, спокойным.

Скоро. Один день и один вечер.

Терран. Катлан.

Веста.

(Jennifer Thomas feat. The Rogue Pianist – The Fire Within)

К самой высокой и пушистой в округе сосне я неслась, не разбирая дороги. Едва рассвело; вокруг баловал шквалистый ветер, облака низко-низко, а раскаты грома один страшнее другого. На ствол я карабкалась по-обезьяньи – привычно, ловко и умеючи. Мне в помощь часто озарялся вспышками молний лес – вот-вот ливанет.

«Варви молодец…»

Не знаю, за что ее любила природа, но в этот момент я любила отшельницу не меньше.

И явилась сюда вовремя – еще не началось. Пыхтя, забралась наверх, уселась на толстую ветку, обхватила руками ствол. От чужих глаз меня отлично закрывал зеленый наряд – даже если задрать голову, не разглядеть. И не разглядят – я многократно проверяла. А Катлан сквозь небольшую брешь в хвое виднелся отлично. Дома, словно подсвечены от земли, а все потому, что на фоне набрякшее, как синяк, небо – угрожающее, страшное. А я балдела.

Через тридцать четыре минуты… Все начнется через тридцать четыре минуты. Моя нервозность послужила бустером для дара Провидца – теперь я просто знала некоторые вещи наперед, начинала привыкать.

«Жаль будет с ним расставаться».

С другой стороны – будущее желательно знать не всегда, иначе можно утонуть в предсказаниях, попытках его перевернуть, заранее исправить и определить по-новому. И жить забудешь. Но сейчас не до философии, оставшиеся минуты ожидания я решила потратить на то, чтобы просмотреть скорый разворот событий – не упустила ли чего.

Настроилась на приход вражеской армии – и понеслось…

Нагрянувшие туры будут в злости крутить головами, рыскать по избам – никого. После готовить облитую смолой солому, поджигать, закидывать во дворы по приказу главного – тщетно. Ливень обрушится такой, что саму меня бы не смыло…

Не смоет. Они, разъяренные до предела (и напуганные тем, что об их визите прознали заранее), поспешат уехать, не проверив, занялись ли дома. А там я. Загасить огонь не составит труда: на мне только толстые соломовые своротки, где смолы больше, а остальное потушит дождь. Как же в этот момент я его любила!