Галина Романова - Ничего личного, кроме боли

— Спасибо. — Игорь жалко улыбнулся, прошелся ладонью по вспотевшему лбу. — Нервничаю.

— Так что санитарка?

Горевой расстегнул верхнюю пуговицу кителя. Жарко, скучно. Этот красивый парень, который ждет не дождется, чтобы они поймали убийцу матери, вряд ли сообщит что-то ценное. Это дело Горевой для себя классифицировал как бег по кругу. Еще были бег по лабиринту, топтание на месте и соломинка, за которую они иногда хватались, чтобы не потонуть. Он вздохнул и расстегнул еще одну пуговицу на кителе. Кажется, этому Новикову все равно, усядься он хоть в пижаме в рабочее кресло.

— Санитарка Анна Яковлевна утверждает, что этот человек проходил лечение в офтальмологии не так давно. Она определила его как жулика, афериста и, извините, извращенца.

— Почему? — заинтересовался Кошкин.

— Потому что он был мужчиной, а выдавал себя за женщину.

— Как это? — Кажется, сейчас они сработали дуэтом.

— Он лежал в женской палате. Никто ни о чем не подозревал, потому что полис был на женское имя.

— Так в чем подвох?

Горевой неуверенно стянул китель. Дышать было нечем, под мышками мокро. На спине между лопатками наверняка мокрый след.

— Анна Яковлевна сказала, что этот оборотень пи́сал стоя. Простите. — Новиков нервно дернул губами, как будто хотел улыбнуться, но не сумел. — Она однажды убирала и видела, как он делал свои дела стоя. Двери кабинок у нас не до пола, сантиметров тридцать не достают.

Он раздвинул ладони сантиметров на тридцать, как будто они могли не понять.

— А что, она одна это заметила? Другим не бросилось в глаза?

Кошкин верил и не верил. Мало ли что там увидела пожилая санитарка после тяжелой смены.

— Другие не убирают в туалетах, товарищ майор, — как будто даже обиделся Новиков. — И не наклоняются так низко, чтобы почистить под раковинами как раз напротив кабинок. Не сомневайтесь: я был там, проверил лично. Если присесть, ноги посетителя кабинки видно прекрасно. Да, это был мужчина, который почему-то попал в женскую палату под женским именем.

— А что же другие пациенты? Он в палате один лежал?

— Нет.

— Другие женщины ничего не заметили?

— Не знаю. Вот. — Он зашуршал листами, развернул и разгладил каждый ладонью в месте сгиба. — Я переписал всех, кто проходил лечение в то же время. Имена, фамилии, адреса. Четыре женщины. — Он поднял четыре пальца, неуклюже подогнув мизинец. — Знаете, я даже хотел сам с ними побеседовать, но не решился. Кто со мной станет говорить? Я и вопросы-то правильные не смогу задать. А спрашивать нужно правильно, чтобы не отпугнуть пациентов от клиники. А то слухи грязные пойдут.

— А что вы хотели бы выяснить? — без особого интереса спросил Горевой.

Парень точно хватается за соломинку, устал, бедняга, ждать результаты расследования. Санитарка могла ему и подыграть — просто чтобы поддержать.

— Все! — истерически взвизгнул Новиков. — Как спал, ел, кто к нему приходил, кто звонил. Я хочу знать о нем все! И главное, я хотел бы знать, почему именно под этим именем он улегся в нашу клинику! Думаю, вам это тоже будет интересно, раз ничем другим я вас заинтересовать не смог.

Он запнулся, замолчал. Посмотрел на обоих с упреком.

— Так под каким же именем он улегся в вашу клинику?

Кошкин сейчас спрашивал просто из вежливости. Он, как и Горевой, понимал, что это очередной тупик. Мало ли извращенцев? Может, парень готовился к операции по смене пола? Если вообще это парень. Мало ли почему пациент стоял возле унитаза. Бред.

— Он поступил в клинику под именем Марии Бессоновой.

В кабинете сделалось так тихо, что Горевой мог поклясться, что слышит, как по спине ползет капля пота. И все это слышат. И отчаянный стук сердца этого хирурга он, кажется, слышал тоже. Или это его собственное сердце так бесится?

— Что-что? — все-таки спросил он.

— Этот человек, приметы которого совпали с приметами преступника, лечился в нашей клинике под именем Бессоновой Марии Ивановны, — терпеливо, как говорил обычно с интернами, повторил Новиков. Взгляд его стал жестким. — Думаю, нет необходимости объяснять, кто это. Так, может, мы начнем уже сообща действовать?

Несколько минут Маша заставляла глаза привыкнуть к кромешной тьме номера. Скудно обставленного, самого дешевого гостиничного номера. Зато здесь не спрашивали никаких документов. Только деньги, только наличные. Ее это устраивало. Нет, не так: именно это ее и устраивало.

— Надолго к нам? — поинтересовался хозяин из-за обшарпанной стойки, протягивая ключи. — Если что — предупреди.

Взгляд острый, все подмечающий. Может, этот пожилой хозяин, заросший курчавыми волосами до самых пяток, и догадался о чем-то. Понял наверняка, что ухоженная девушка в дорогом спорткостюме и фирменных кроссовках вряд ли остановилась бы просто так в его третьесортной гостинице. Причины, понятно, бывают разные, от личных до криминальных. Она могла кого-то ограбить и убегать через всю страну. Могла быть жертвой, которая спасается от кого-то. Да все что угодно может быть.

Только его это не касается и не волнует ничуть. Он ясно дал это понять, когда заполнял регистрационный журнал под ее диктовку. Иванова Мария Ивановна — так она назвалась. Отдал ключи и тут же уселся в продавленное кресло перед старым телевизором и отвернулся.

Нет, еще спросил, не желает ли она чего-нибудь из еды. Тут же, не дожидаясь ответа, перечислил, чем готов снабдить постояльцев.

— Чипсы, сухарики, пиво, лимонад, минералка, лапша, — бормотал хозяин, загибая толстые пальцы, поросшие курчавыми волосками. — Крекер, салями, сыр в вакуумной упаковке.

Маша согласилась на минералку и крекеры, но так ни к чему и не притронулась. Не раздеваясь, легла поверх покрывала и провалилась в сон.

А теперь вот, проснувшись, таращилась в темноту и пыталась различить конторы громоздкого старомодного шкафа. Не вышло. Она снова закрыла глаза и задумалась.

Кошкин ее возненавидит, это наверняка. Подставила, сбежала. Так он думает.

Маша заворочалась, пытаясь удобнее пристроить голову на жесткой подушке, от которой воняло сырой шерстью. Она не сбежала, нет! Она просто решила разобраться во всем сама. Без протокола, без одобрения майора. Без пристального внимания Дениса Рыжкова.

Он ведь ездил в ее родной город и копался в ее прошлом. Мерзавец. Задавал глупые вопросы всем подряд: бывшим коллегам, бывшим одноклассникам, бывшим соседям. Одна из соседок ей и позвонила. Какой-то, мол, смуглый симпатичный парень, представившийся Денисом, ее разыскивает. Всюду расспрашивает о ней и ее семье.

В тот момент, когда Денис задавал свои гадкие вопросы, она еще не терялась. Тогда она сидела в камере по обвинению в убийстве, которого не совершала.