Юлия Панченко - Возмездие (СИ)

— Ты отправишься со мной? — спросила, лениво помешивая чай ложкой. — Поездка займет несколько дней. Плюс ко всему, я совершенно не представляю, как сделаю это.

— Ты действительно готова? — с искорками лукавства в глазах, поинтересовался Третий.

Сам он просматривал новости на планшете, пил кофе большими глотками. В целом его поза казалась расслабленной, а выражение лица — дружелюбным и открытым, но я уже научилась отделять зерна от плевел, и знала — это не более чем отрепетированный спектакль. Пьеса — для меня одной.

На самом деле он напряжен и рыщет взглядом по моему лицу, стараясь отыскать малейшие мимические подтверждения лжи, притворства. Гадает — в самом ли деле планирую убить своего мужа, либо же ловко вожу его за нос.

Я задумчиво посмотрела на Третьего, пожала плечами и ответила совершенно искренне:

— Не знаю, готова ли, но я сделаю это, потому что мне позарез нужны адреса тех двоих. Понимаешь, они нужны кровь из носу! — на последней фразе я свела брови на переносице — непроизвольно, только от мысли о заветных адресах.

— Понимаю. И да, постараюсь уладить дела за сегодня, чтобы назавтра отправиться. Закажи билеты.

— Завтра? — как бы я не торопилась, это было слишком быстро. — Но я не знаю, как все сделать, и вообще…

— На месте разберемся. Не поднимай удивленно бровки, детка, Фортуна благоволит рисковым, — на этом Третий подмигнул и поднялся из-за стола.

Мне осталось только вздохнуть поглубже, и постараться унять дрожащие от накатившего адреналина, руки.

Пока убирала со стола, Третий быстро оделся и уехал по пресловутым делам.

Немножко помучившись, я позвонила деду и, не вдаваясь в подробности, сказала, что планы немного поменялись, и я приеду позже оговоренного срока. Рассказала, что пока — все в порядке, попросила не переживать и не бросаться на розыск. Спросила, в порядке ли он сам, на что мне было высказано много красочных деталей. Вроде той, что я — гадкая девчонка, что молодежь не имеет никакого уважения к старикам, что на стрельбище появился новый завсегдатай, и дед намерен перекрутить его на фарш, а затем отдать тот в виде тефтелек своим алабаям. Расспросив Виктора о новичке, выяснила, что желание скормить паренька собакам появилось из-за того, что доморощенный Ворошилов прострелил дедову теплицу, и с перепугу чуть не убился сам, когда удирал от хозяйского гнева. Я рассмеялась, представив себе такое эпичное зрелище. Мы еще немного поболтали, я передала собакам привет и пообещала звонить чаще. Попрощавшись с дедом, прошлась по квартире, чувствуя, как волнами накатывает волнение.

Ноутбук стоял на столе, манил ярким экраном. Зазывал зайти на сайт и одним кликом заказать билеты, но я медлила.

Я сто раз обдумала принятое решение, стараясь не допускать никаких сомнений. Но, нет-нет, а ёкало сердце, закрадывалась предательская, трусливая мыслишка откреститься от задуманного, пока не поздно.

Мечась по комнате, я подумала, что так и спятить недолго: одна часть меня подталкивала к компьютеру, другая советовала бросить дурную затею к чертям собачьим. Всё же, я поддалась безумию. И заказала билеты.

Из-за непогоды авиа-рейсы были отменены — надвигался шторм, пришлось брать два билета поездом. Передвигаться железной дорогой было много дольше, но если задержаться здесь еще на день, в голове снова может поселиться зернышко сомнения, а этого мне было никак не нужно.

Третий мои опасения чувствовал кожей, поэтому на железнодорожный путь согласился без всяких разговоров.

Вечером того же дня мы наспех собрали сумки и через несколько часов уже ели курицу-гриль, запивая ее сладким чаем из высоких стаканов в железных, кованых подстаканниках.

***

При въезде в родной город ничего внутри не дрогнуло, сердце не забилось чаще — и понятно вроде бы: вокзал, суета, реки уходящих вдаль рельс, монотонный перестук колес и неразборчивый голос из динамиков — от чего взволнованно дышать? Подумала, что замрет что-то в груди, когда поглазею в окно на проспекты, когда пройдусь по улицам…

Но нет.

Смотрела вокруг и ничего не узнавала — не хотела узнавать.

Этот город стал ассоциироваться только с болью и саднящей досадой, что засела под кожей толстой занозой. Здесь погибли мои родители, тут меня изнасиловали, в этом месте меня предал самый дорогой человек.

Оглядывалась, смотрела вокруг и как впервые — видела. Приграничный городок, не большой и не маленький, полумиллионный, он на удивление ярко пестрел контрастами. Рядом с уныло-серыми девятиэтажками ютились одноэтажные домишки — где-то покосившиеся, с залатанными крышами, где-то крепкие, с новенькими окошками. Лаяли собаки, на заборе то тут, то там «висели» подвыпившие граждане, и складывалось однозначное впечатление — здесь царство нищеты и запустения, но завернув за угол, взгляд упирался в новенький торговый центр или шикарный особняк в стиле барокко, и такое соседство сбивало с толка. Как только это разнообразие раньше не бросалось мне в глаза?

Словно и не прожила тут долгую жизнь — все чужое: и дома, в основной массе серые, невзрачные, и люди — однообразная унылая толпа, одетая в темные одежды. Шапки, пальто, пуховики, сумки и перчатки — сплошь черная цветовая гамма. Будто повсеместный траур, поглотивший нацию: ни единой яркой детали, ни одного цветового пятна. Спешащие люди, иногда со скорбными выражениями на лицах, порой со зло поджатыми губами, они казались ненастоящими — ведь не могут быть все, как один.

Впечатление усугубляла погода: низкое свинцовое небо, грозящее вот-вот разразиться мелким противным дождем, а то и колючим снегом, северный ветер, пробирающий до костей, заставляющий ежиться и зарываться носом в шарф.

На фоне серости и холода убогость строений и однообразие, скудность, отсутствие индивидуальности — казались фантасмагорией.

Я передернула плечами, закрыла на мгновение глаза, вдохнула глубже обычного. Прохладный, влажный воздух прояснил мысли. Вспомнила, что приехала сюда отнюдь не критиковать архитектуру и чужие вкусы.

Словно поймав меня на предательской мыслишке, Третий вдруг пристально посмотрел в глаза, будто искал в них сомнения или проблески жалости. Я улыбнулась, не знаю, насколько искренне, может, чуточку вымученно — дорога утомила.

Я знала, что Третий наблюдает, готовится в любую минуту услышать мое отчаянное «передумала». Он не понимал, что как бы я не терзалась и не мучилась, не отступлю.

Есть люди, для которых намеченная цель — основной приоритет, краеугольный камень. Я — такой человек, и если на пути к цели придется лгать, делать невозмутимое лицо, убивать, то я пойду на это. Не с легкостью на душе — если хоть кого-то это сможет утешить. Вполне возможно, сама сожру себя после содеянного, но сделаю всё, что нужно.