Анна Малышева - Любовь холоднее смерти

Все-таки Лида решила не поддерживать опасной темы и, отвернувшись к сцене, принялась наблюдать за музыкантами, каждый из которых по очереди исполнял соло на своем инструменте. Особенно ей понравился саксофонист, который перед тем, как задудеть в трубу, нервно облизывал и покусывал губы, будто готовясь к длительному поцелую с нелюбимой женщиной.

– Ты часто здесь бываешь? – спросила она.

– Да… Куда чаще Светки.

– А ее-то что здесь привлекает? Мне казалось, она любит шум, большие тусовки, танцы…

– Иногда ей тоже хочется тишины. Лида, я знаю, что всячески перед тобой проштрафился. – Он отвел глаза и принялся гонять по столу бокал с пивом – точь в точь, как сестра.

Лида остановила его руку – неожиданно для себя:

– Забудем это, ладно? Мало ли кто в чем виноват. Я вон отметила тебя на всю жизнь.

Он дернул левым уголком рта:

– Ничего. Для мужчины шрам не имеет значения. Наоборот, в этом есть и хорошая сторона. Ко мне не вяжутся, думают, я хулиган.

– И все равно, украшением это считать нельзя. Мы уже взаимно извинились, так что хватит.

Сергей неопределенно пожал плечами. Лида встала, поправив задравшуюся кофточку, и предложила потанцевать.

Она не знала, тянулся тот же блюз, или начали новую тему, или это старая тема незаметно перешла в новую – да эти вопросы ее и не волновали… Они танцевали, переступая с ноги на ногу – будто прогуливались на маленьком участке пола, вовсе не стремясь из него выйти. Танцующих было немного, и как она обратила внимание, всем было за тридцать, а то и за сорок. И это ее тоже почему-то успокаивало. Она закрыла глаза, и перед ней снова замигали фиолетовые вспышки, появилось откормленное лицо маркера, который равнодушно отвечал, что не видел «такого парня». Пьяная Света у стойки бара повернула к ней взмокшее, застывшее, такое чужое лицо. Чужое и враждебное – как вся та ночь, которая началась с надежды, а кончилась ничем. Девушка вздрогнула и почувствовала, что горячие руки плотнее легли ей на талию.

– Задумалась? – спросил Сергей. Здесь не приходилось напрягать голос, чтобы слышать друг друга. – Или чего-то испугалась?

– И то и другое. – Она тряхнула головой. – Ты и впрямь ушел из дома? И что будет дальше?

– Даже не знаю, – легко улыбнулся тот. – Я же ничего не умею, разве что на пианино играть. Могу устроиться куда-нибудь… В хорошее заведение, конечно, не возьмут, нужен диплом или связи. А у меня только свидетельство об окончании музыкальной школы.

– Этого вполне может хватить. – Лида снова взглянула на сцену, главным образом, обращая внимание на пианиста. – Ты играешь лучше, чем этот дядя в клетчатых штанах?

– А кто его знает? Давно не занимался. Наверное, пиво уже согрелось. – Он неожиданно отпустил ее талию и пошел к столику.

Девушка была слегка разочарована таким неромантическим окончанием танца и сама над собой посмеивалась. Хотя она не воспринимала Сергея как кавалера, но то, что он ее не воспринимал как даму, было удивительно… «Что ж, по крайней мере, я знаю, что у него нет на меня никаких видов, – она уселась за столик. – А может, я зря заговорила о музыке? Вдруг он обиделся?»

Сергей осторожно прихлебывал пиво, умудряясь при этом непрерывно курить. Он зажигал одну сигарету от другой, и Лиде пришлось бы плохо, если бы не хорошая вентиляция. Часы она забыла дома, но ей не хотелось знать, сколько теперь может быть времени. «Сколько бы ни было – меня ждет только моя комната. Так что время значения не имеет».

– У меня к тебе просьба, – сказал Сергей, снова подозвав официантку и повторив заказ. – Огромная просьба.

– Насколько огромная? – От пива или от танца – но Лиде стало тепло и весело. Она с увлечением грызла печенье, неожиданно почувствовав зверский голод.

– Я должен поговорить с твоей хозяйкой.

Девушка так и застыла с печеньем во рту. Сергей немного подождал и повторил свою просьбу. Тогда она встрепенулась и от неожиданности выплюнула печенье в ладонь.

– Это невозможно!

– Почему?

– Она тебя испугалась! Я же говорю, она приняла тебе за призрак!

– Она приняла меня за сына! Она узнала во мне своего выросшего сына! – настойчиво повторил он, постепенно повышая голос, так что девушка была вынуждена шикнуть, оглядываясь по сторонам. – Она потому и пришла в ужас, когда увидела меня!

– Да замолчишь ты?! – прикрикнула она, и Сергей сразу умолк.

Лида растерянно схватила свой бокал, будто это была единственная вещь, за которую она могла держаться в трудную минуту. Парень отметил этот жест и криво улыбнулся:

– Только не повторяй старый трюк, ладно?

Она смущенно выпустила бокал:

– И не собиралась. Но пойми, она больной человек. Рассудок у нее на грани… Нервы расстроены. Она очень много пьет.

– Мы со Светкой тоже пьем, а больше в семье – никто. Это у нас наследственное, наверное.

– Помолчи же…

Лида лихорадочно соображала, пытаясь восстановить в памяти события того рокового воскресенья, когда ей пришлось вытаскивать хозяйку из петли. После прогулки она выглянула из окна и увидела внизу Сергея. А стоило ей выйти в коридор, как она застала хозяйку за разорением чулана… «Что она сказала, когда я откачала ее после петли? Что впервые ясно увидела, насколько ей незачем жить? Что она имела в виду? Неужели ее нужно было понимать буквально? Она увидела из окна… ЕГО?!»

Лида снова взглянула на парня. «Они совершенно не похожи. Она красавица, у нее правильные черты лица, у него – нет. У нее белая кожа, Сергей куда смуглее. Глаза у него самые обыкновенные, серые, как у Светки, а у нее – совершенно необычные. Как отцветающая сирень. Она склонна к полноте – он тощий, как лыжная палка. Ничего общего!»

– Вера Сергеевна никогда не упоминала, что у нее были дети, – медленно проговорила она, подбирая слова, стараясь не подать ему нечаянной (и пустой) надежды. – Напротив, когда мы выбрасывали из чулана то старое барахло, она призналась, что эти вещи…

– Чьи, если не ее? Если не наши?

Лида призадумалась и вдруг вспомнила:

– Она сказала – ничьи! И… Чуть не ударила меня по щеке… – Последние слова девушка произнесла растерянно, будто не веря себе. – Так разозлилась… Но, Сережа, это немыслимо! Каким образом она могла вас бросить!

– Расскажи о ней. Что она говорила о себе?

Лида добросовестно передала ему содержание исповеди Веры Сергеевны. Назвала ее фамилию, сумела восстановить в памяти все названные даты. Та вышла замуж в двадцать лет, муж был на несколько лет старше. Насколько именно, она не уверена, но не намного. Муж по образованию юрист, она окончила бауманский. Никогда не работала, потому что вела дом. Начала пить – видимо, от скуки. Развелась примерно в двадцать пять лет.

– Судя по моим подсчетам, сейчас ей около сорока пяти, – закончила она свой рассказ. – И ни слова о детях не было, Сережа. Она мне столько всего рассказала, но о детях не упомянула ни разу. Напротив – отрицает, что у нее были дети.