Марина Крамер - Три женских страха

Я прибежала домой из больницы счастливая и готовая обнимать весь мир. Заметив на вешалке пальто мужа, закричала прямо с порога:

– Са-а-аша!

– В чем дело? – муж спускался по лестнице, и вид у него был заспанный – видимо, приехал рано и прилег.

– Иди сюда! – потребовала я. – Ближе!

– Аль, ну что за игры? – не совсем довольно поинтересовался Саша, но требования выполнил и даже взял меня на руки. – Так пойдет?

– Да, так совсем идеально. – Я обхватила его за шею, прижалась и зашептала в ухо: – Сашка, а ведь я ребенка жду…

Руки, крепко державшие меня, чуть дрогнули. Акела вдруг запрокинул голову и издал такой рык, словно и в самом деле был волком:

– А-а-а!!! Алька моя!!!

– Ой, не кричи, – засмеялась я, прижимаясь к мужу еще крепче и чувствуя, как заколотилось его сердце. – Представляешь, месяц меня по утрам тошнило, а я даже подумать не решалась, что это – то самое! А сегодня мне прямо на занятиях стало плохо, преподаватель отправила в поликлинику, а терапевт – к гинекологу. Саш, скажи – ты рад, а?

Он молча вжался в меня лицом, и это все сказало лучше слов.

Вечером мы сидели в гостиной – я в кресле, укутав пледом ноги, а он – на полу около меня. Верхний свет потушен, тускло подсвечивали две длинные лампы, вмонтированные в специальные ниши между плинтусом и стеной. В комнате все дышало уютом и покоем, я расслабленно дремала, опустив руку на плечо мужа, а он смотрел что-то по телевизору.

– Саш…

– Угу, – погладив мою руку, но не оторвав от экрана взгляда, пробормотал он.

– А ты кого хочешь? Хотя, наверное, глупый вопрос, да? Мужчины всегда мальчика хотят…

– Аленька, в моем возрасте мужчины хотят ребенка – и неважно, какого он будет пола, лишь бы был здоров. Конечно, мальчик – хорошо. Но и девочка тоже здорово. Давай не будем говорить об этом, – попросил он. – Я такой стал суеверный, все время боюсь помечтать о чем-то – вдруг сглажу.

Я рассмеялась и потрепала его по макушке, намотала на палец неизменную косу. Мой такой взрослый муж временами напоминал мне мальчика, и в такие моменты я испытывала к нему необъяснимую нежность и тягу. Хотя… я любила и хотела его любого – и жесткого, и вот такого – трогательно-расслабленного.

– Режим, Аля. Уже половина двенадцатого. И не кури – с ума сошла! – заметив, что я тянусь к пачке, совершенно уже другим тоном рыкнул Саша, и я мгновенно убрала руку.

– Все-все… бросаю, ты прав. Это не дело – травить маленького.

Я бросила и курить, и пропускать бокал красного вина перед ужином, и ездить на мотоцикле – ключи от него сразу же перекочевали на связку к Акеле, а уж оттуда без его ведома их не срезал бы даже Копперфильд. В институт и обратно меня теперь доставлял водитель, еда в доме стала исключительно диетической и здоровой, что в общем-то меня не расстраивало. Папа тоже поддался всеобщей истерии, и Семен, и даже Слава, обычно отстраненный от семейных дел своими проблемами с пьющей все сильнее Юлькой.

Единственный человек, за чьими переменами я наблюдала с удивлением, был мой муж. Я никогда не думала, что Акела, такой суровый внешне, такой собранный и беспощадный, будет сюсюкать со мной, носить на руках и заваливать цветами. Не было ни единого дня, чтобы он приехал домой без букета. Дом был буквально набит сверху донизу моими любимыми белыми лилиями, а в холодильнике не переводились зеленые яблоки и черника, которую я любила больше других ягод.

Я купалась во внимании и любви, чувствовала себя самой счастливой и с нетерпением ждала того момента, когда смогу положить на руки мужу нашего сына. В том, что у нас родится мальчик, я была уверена так, словно в голове моей находился аппарат УЗИ.

Когда-то тетя Сара говорила, что счастье и горе рука об руку ходят, но мне эта фраза всегда казалась какой-то нафталиновой. Ну что значит – рука об руку? Когда есть счастье, как-то не думается о том, что оно внезапно может закончиться, оборваться. Нет же, оно будет длиться вечно – и попробуйте доказать обратное! Я всегда буду молода, любима, рядом будет Саша и наш малыш – он ведь скоро родится. Вся дальнейшая жизнь рисовалась мне исключительно в радужных цветах. До тех пор, пока не нашелся человек, окрасивший мое будущее в черный – с кровавыми разводами…

Если бы Сашка намекнул мне, если бы только хоть раз обмолвился, и я была бы начеку. Но он промолчал…

…Лобовое стекло машины осыпалось в салон как-то совсем уж внезапно, и водитель Миха умолк на полуслове, ткнувшись лицом в руль. Я даже не сразу поняла, что происходит, – мы только что отъехали от последнего супермаркета на самой окраине города и направились на трассу. Машина встала как вкопанная – умирая, Миха успел нажать на тормоз, и я отлетела вперед, тут же возвращенная к спинке сиденья ремнем безопасности.

– Миха, Миха, ты чего? – Я затрясла его за плечо, но от прикосновения он завалился набок к дверке, и я в ужасе отпрянула – лоб водителя украшала дыра, а от нее вниз стекали струйки крови.

Пока я лихорадочно пыталась найти в сумке телефон, одновременно второй рукой отстегивая ремень безопасности, чтобы выйти, дверка с моей стороны открылась, и сильные руки выдернули меня наружу.

– В машину ее, быстро, и отваливаем, – скомандовал кто-то за моей спиной. Я попыталась повернуться и посмотреть, но получила удар по шее сзади.

– Не рыпайся, поняла? – сказал державший меня. – Вперед иди.

– Машину подальше в лес загоните, – распоряжался невидимый мне человек, в чьих руках сейчас находилась моя жизнь.

Меня держали сзади за шею и за руки так, что я не могла пошевелиться. Услышав шум двигателя, я поняла – машину сейчас угонят в лес, и ее долго никто не найдет…

– Шагай давай, че встала-то, – грубо толкнул меня вперед мой конвоир, и мне пришлось подчиниться.

Я оказалась в грязной темно-серой «Вольво» с заляпанными грязью номерами. По бокам от меня уселись двое в спортивных костюмах и натянутых на лица черных трикотажных масках. Окна они тут же завесили куртками, а меня заставили нагнуться и упереться лбом в колени. Эта поза оказалась для меня невыносима – уже наметившийся живот мешал.

– Можно, я сяду прямо? Мне так неудобно, – спокойно, чтобы не раздражать их и не провоцировать, попросила я. В ответ раздалась жутчайшая матерщина и категорическое:

– Ни хрена, не сдохнешь.

Ехали долго, я, совершенно дезориентированная и страдающая от неудобной позы, даже не могла понять, возвращаемся ли мы в город или едем куда-то в пригород. Из машины меня вытащили стремительно и почти бегом поволокли куда-то – я успела только заприметить ряды аккуратно обрезанных и побеленных до половины ствола фруктовых деревьев и голые проволочные дуги теплиц – похоже на дачный поселок или садовое общество. Но какое и где? Их вокруг города и на расстоянии ста километров – пруд пруди. Да и что даст мне это знание… Мне не закрыли глаза – и это плохой признак. Значит, не собираются оставлять в живых, не боятся, что запомню, опознаю… Черт, как страшно умирать…