Антон Леонтьев - Хозяйка Изумрудного города

Произнеся несколько вовсе не лестных слов в адрес дамы, мужчина грубым тоном приказал кучеру ехать дальше.

Дама, подобрав чемодан, осталась стоять на булыжной мостовой. Евгения пожала плечами. Мало ли людей, в чьи судьбы вторглась революция и гражданская война и которые путешествуют по окраинам некогда великой империи. Женщина, покинувшая пролетку, обернулась. У Евгении сперло дыхание. Это была Надежда.

Повзрослевшая, вытянувшаяся, ставшая еще более красивой и какой-то удивительно соблазнительной, Надежда стояла около чемодана и равнодушно смотрела на глазеющую публику. Евгения не могла поверить своим глазам. Что сестра, которая, по ее расчетам, давно должна была переехать в Европу, делает здесь?

Она подошла к Надежде. Та вначале даже и не узнала Евгению, которая за эти годы тоже изменилась — потолстела, обрюзгла, стала носить вместо тонкого пенсне очки с толстыми стеклами.

— Евгения? — удивленным тоном протянула Надежда.

В ее глазах сверкнула радость, моментально сменившаяся презрением. Все же в Петрограде они расстались не лучшим образом.

— Надюша, как же я рада тебя видеть, — прошептала Евгения и прижала к себе сестру. Та не сопротивлялась.

— Какими судьбами? — продолжила Евгения.

Надежда неопределенно пожала худыми плечами, ей явно не хотелось распространяться на эту тему.

— Все мужчины, как я убедилась, негодяи и обманщики. Тот, который обещал мне Лондон, обокрал меня, а затем бросил. Мне пришлось путешествовать, я многое повидала, — сказала она сестре. — И вот оказалась здесь. Отсюда можно выбраться в Крым, я хочу как можно скорее бежать из России. Мне все это ужасно надоело.

Евгения и сама не раз задумывалась о том, что оставаться в России, которую она любила очень сильно, становится небезопасно. Однако Сергей и слышать не желал об эмиграции.

— Это мой племянник. — Надежда склонилась над выросшим Павлушей. — Надо же, какой ангелочек.

А Сергей тоже здесь?

У нее же был с Сергеем роман, мелькнула у Евгении шальная мысль. Но это было в далеком прошлом, которое осталось за тысячи километров к северу, в столице, находящейся давно во власти большевиков. Они вели себя тогда как глупые девчонки.

— Да, и Серёжа тоже здесь, — сказала просто Евгения. — Я думаю, он будет рад видеть тебя.

— Я тоже буду рада увидеть его, — томно произнесла Надежда. — В этом захолустье найдется гостиница или хотя бы хлев, в котором я могу переночевать?

Этот жадный мерзавец, который выбросил меня посредине улицы, обещал довезти меня до Крыма, но изменил свои планы. Я не хочу ночевать на улице, все же ноябрь…

— Надюша, о чем ты говоришь, — поразилась Евгения. — Мы живем в великолепном особняке, конечно, не в таком, который был в Петербурге, но комната для моей единственной сестры, разумеется, найдется.

— Значит, вражда между нами кончена? — спросила с легким недоверием Надежда.

Евгения, всплакнув, снова по-медвежьи обняла сестру и расцеловала ее.

— О чем ты говоришь, моя маленькая девочка, ты — член нашей семьи, пошли быстрее. — И они, подхватив легкий чемоданчик Надежды, направились к особняку предводителя дворянства.

Сергей Терпинин, как и предсказывала Евгения, в самом деле оказался очень рад неожиданной встрече со свояченицей. Евгении надолго врезался в память тот вечер — они за круглым столом, покрытым желтоватой скатертью, под матовым абажуром. Ей показалось, что Надежда, которая клятвенно обещала более не иметь ничего общего с Сергеем, бросает на него пламенные взгляды.

И, что самое ужасное, Сергей отвечает ей взаимностью. В душе Евгении пробудились прежние подозрения, закипела давнишняя ревность. Или, может быть, она напрасно обвиняет сестру, подозревая ее в немыслимых преступлениях?

Все прояснилось через неделю. Войска Красной Армии постепенно окружали город, намереваясь, как сообщала разведка, взять его штурмом. Пока что оставалась узкая дорога, подконтрольная силам Белой Армии, и горожане, торопливо пакуя скарб, бежали прочь. Все были наслышаны о зверствах большевиков, никто не хотел становиться их добычей.

Надежда вела себя примерно, совершая с сестрой и племянником прогулки по саду, наслаждаясь пятичасовым чаем, ведя неторопливые разговоры. И все же Евгения чувствовала тревогу, разлитую в холодном осеннем воздухе. Она верила в судьбу, в судьбу, которая совсем не случайно снова столкнула ее с Надеждой.

Она оказалась права. Как-то днем, прикорнув на диванчике, она внезапно проснулась с резкой головной болью. Голоса, как в тот раз в Петербурге. Она прошла в гостиную. Сергей и Надежда о чем-то беседовали. Все выглядело крайне невинно, но Евгения не выдержала. Они так походили на влюбленную парочку. Ей показалось, или Надежда на самом деле держала свою ладонь в ладони Сергея?

— В чем дело, Женя? — с вызовом спросила Надежда. Сергей выглядел виноватым и растерянно потирал усы. — Мы тебя разбудили слишком громкими голосами?

— Я знаю, зачем ты поселилась у нас, — злобным, сдавленным шепотом произнесла Евгения. — Чтобы разрушить наше и без того зыбкое счастье. Ты, Надежда, всегда приносишь горе.

Надежда рассмеялась и ответила:

— Ты так и не смогла простить мне того, что было между Сергеем и мной в Петрограде. Поверь, сестра, ты ошибаешься…

— Я видела! — взвизгнула Евгения. — Видела, как он держал тебя за руку. Сергей, — обратилась она к мужу, который молча сидел рядом. — Скажи мне правду, что было между вами?

Сергей предпочел ничего не говорить. Для Евгении это было самым убедительным доказательством его измены. Все повторяется — стоило Надежде возникнуть на горизонте, как их жизнь полетела в тартарары.

— На этот раз уйду я, — заявила Евгения. — Я не собираюсь мешать вашему счастью. Если вам так хорошо вместе, то получите мое благословение. Но, Сергей, Павлушу я заберу с собой.

Молчавший супруг взорвался, посыпались обвинения, но его тираду прервала трель телефонного звонка. Сергея безотлагательно вызывали в штаб, красные начали наступление.

— Дождись меня и не предпринимай никаких глупых и поспешных решений, — сказал он Евгении. — Оставайся в городе, ты меня поняла? Я тебе потом все объясню.

Он вышел прочь.

— Я объясню тебе все, — сказала Надежда, дождавшись, пока за Сергеем хлопнет дверь. — Да, твой муж мне нравится, и я ему тоже. Все-таки, дорогая сестра, нужно иметь большое мужество и силу воли, чтобы жить с тобой. Разве кто-то может поверить, что мы родственницы?

В пыльном зеркале отражались две фигуры — приземистая, полная Евгения, выглядевшая много старше своих двадцати четырех, и изящная, тонкая, чрезвычайно красивая Надежда.

— Ну что же, я не собираюсь мешать вашему счастью, — сказала, сникнув, Евгения. — Я приняла решение. Мы с Павлушей немедленно уезжаем. А ты остаешься?