Галина Романова - Пока смерть не разлучит нас

– Могли бы через окно войти, – возразила она, продолжая рассматривать следы. – Все равно хозяин не вернется.

– Типун тебе на язык! – И Грибов даже поплевал себе через плечо. – Трупов тебе мало, да? Каркаешь тут…

– Я не каркаю, – спокойно возразила Елена и угомонилась наконец, усаживаясь прямо на снег ближе к стене. – Я констатирую.

– Констатирует она! – зло фыркнул Грибов. – Ты бы лучше от соседей меня загородила, чтобы я в замок посветил.

Она послушно встала за его спиной, загородила распахнутой курткой. Грибов ухватил фонарик зубами, подсвечивая себе, а Ленка продолжила шипеть ему уже в ухо, нависая над ним летучей мышью:

– Раньше следов вообще не было. После оттепели были заморозки. Ничьи следы здесь не схватились, кроме хозяйских. Значит, гостей у него не бывает. Один он! А тут двое к нему пожаловали, причем следы свежие. И сразу после появления этих следов на дверь навешивается замок. Ох, плохие у меня предчувствия, Грибов! Плохие…

И накаркала ведь, стерва такая! Только они в дом вошли, как моментально почувствовали запах смерти.

– Напророчила, – прошипел Грибов, выхватив лучом фонаря неподвижные мужские ноги в тренировочных штанах. – Вот он, голубчик, под столом.

– Включаю свет? – спросила скорее у себя Елена и сама себе ответила: – Включаю и вызываю опергруппу. Хотя опера все здесь, прокурорских надо и экспертов. А ты мне не верил, Грибов…

Сизых умер от единственного удара ножом в сердце. Это они и без экспертов установить смогли после поверхностного осмотра. Кажется, он даже не сопротивлялся. Следов борьбы не было. Да и встретил он гостей по-человечески, даже если они и непрошеными были. На столе наполовину выпитая бутылка водки, три рюмки. Одна пустая, две полные.

– Они не пили, – предположил Грибов.

– Не дураки. Думаю, что пальчиков тут нет. А вот следы на крыльце, не затоптали бы.

– Встретишь, предупредишь, – пожал он плечами, с тоской поглядывая на соседний дом через окно.

Там вдруг погас свет, хотя до этого горел все время в кухне и в одной комнате на втором этаже.

Не дождалась. Спать легла пораньше, чтобы завтра на работу не проспать. Да и кто сказал, что ждала она его? Если он сам к ней нагло напросился накануне, это не значило, что его присутствие в доме ей понравилось. Напридумывал себе тоже…

– Он сам их впустил, возможно, знаком с ними был, – предположила Елена, внимательно рассматривая мертвое лицо старика.

– Не факт, – возразил Грибов, со вздохом отворачиваясь от окна и усаживаясь на стул возле дальней стены, подальше от покойника. – Он одиноким был, скучал, любому человеку радовался. Могли кем угодно представиться. И удостоверением помахать. Сейчас это запросто.

– А почему они не могли быть знакомы, Грибов? – взорвалась вдруг Елена.

– Да потому что… Потому! – тоже заорал он. – Накаркала! Нет, Лен, почему ты, с такой интуицией, не выбрала профессию врача-диагноста, а? Сколько пользы было бы от тебя!

– А сейчас пользы нет, – попыталась она обидеться.

– Сейчас от тебя вред один, – простонал Грибов с тоской. – Вот не накаркала бы, и трупа тут никакого не было бы. И ехала бы ты теперь к Сашке своему. А вместо этого до утра тут проторчим. Нет, врачом все же лучше, согласись.

Они замолчали. Грибов сидел неподвижно, глядя в одну точку, и думал исключительно о Виктории, приказав себе не думать о трупе. Будет еще время, решил он.

Елена Ивановна, наоборот, скакала с места на место, стараясь и рассмотреть все повнимательнее, и при этом не навредить экспертам своими перемещениями.

Пару раз она звонила и справлялась: выехала группа или нет и почему так долго едут. Потом угомонилась наконец, села рядом с Грибовым и спросила:

– Толь, а почему ты решил, что они могли быть не знакомы? Чего тупишь-то? Мне назло, да?

– Нет, Аля. Просто ребята убирают свидетелей. Сначала Иван… Теперь вот Сизых, который мог что-то видеть. А если он и видел, то не придал значения. Но они-то этого не знали. Решили подстраховаться… Хотя вряд ли. Старик видел их. Может, даже и контактировал.

– Убирают свидетелей, – эхом повторила Елена, подумала, потом спросила тревожно: – Толя, а свидетелей чего?! С Сизых все понятно, а с Чаусовым? Тот свидетелем чего мог стать, думаешь…

– Он что-то видел, Елена Ивановна, когда караулил Синицына возле его офиса, – подхватил Грибов, напоминая ей их разговор в отделе. – Видел что-то такое, за что поплатился жизнью.

– Но ведь не факт, что это может быть связано непременно с Синицыным, – начала артачиться Елена. – Там могли воровать что-то и…

– Нет, Аля, как ни хотелось бы тебе признавать, но все это началось именно с самоубийства Синицына. Именно с него. Чаусов что-то видел, что-то или кого-то. Сначала не придал этому значения, потом, узнав о внезапном самоубийстве своего объекта, задумался. Был встревожен настолько, что начал охранять Вику. И возможно, не он один ее караулил.

– И когда явился Бобров, здесь, под этими окнами, начались настоящие разборки двух самцов.

– Трех! – напомнил Грибов, ткнув пальцем в сторону покойного Сизых. – Этот тоже выскакивал на улицу.

– Хорошо, пускай их было трое, – она не стала спорить, покивав. – Так вот, выждав благоприятный момент, эти люди убирают Чаусова, как свидетеля. Тем самым подставляя Боброва. Он ничего не видел, но мог знать, поскольку подчиненный ему регулярно докладывал.

– Боброва не уберешь, не наследив. Его лучше бы упрятать куда-нибудь подальше, в тюрьму, например. Бобров на воле, и это не очень хорошо, – продолжил развивать свою мысль Грибов. – А тут еще этот дед, который тоже мог видеть тех, кто пас Чаусова и, возможно, Викторию.

– Его устраняют, а Бобров…

– Бобров снова под подозрением, – закончил за нее Грибов. – Лихо!

– Да погоди ты, – осадила его Елена. – У него может быть алиби на прошедшую ночь.

– У Виктории тоже алиби, – зачем-то сказал Грибов и даже покраснел.

– Она-то тут при чем! – фыркнула Елена, развеселившись его румянцу. – Ей не справиться ни с Чаусовым, ни с дедом этим. Во всяком случае, самостоятельно. К тому же следов ее на пороге нет. Она скорее в пострадавших может оказаться, чем в подозреваемых…

Вот зачем ей было это говорить, а?! Зачем было открывать рот и брякать?! Стоило ей это сказать, как Грибов тут же покоя лишился. Хоть бросай все к чертовой матери, и ребят, что приехали, и протокол осмотра места происшествия. И понятых посылай к черту, которых приехавшие догадливо прихватили с собой.

Объяснили вполне логично: кому же из соседей захочется посреди ночи из теплой постели выбираться. Не факт, что они вообще откроют.

А Грибов призрачную, но лелеял надежду, что придется понятых по соседям искать. Тогда он Вику с постели и поднял бы, и остаться потом у нее вполне мог. И всяких объяснений на этот случай у него скопилось с десяток уже.