Галина Романова - Пока смерть не разлучит нас

– Почему? – отозвалась она растерянно.

Таким она Грибова видела впервые и не знала, что еще надо сделать, чтобы он взял себя в руки. Чтобы не вел себя, как тряпка. Чтобы не обнародовал своих чувств, наконец! Ей же тоже обидно… из-за Зои. Симпатичная молодая женщина, между прочим, с незапятнанной репутацией, а он смотреть на нее не захотел. А из-за малознакомой девушки – пускай и хорошенькой очень – так убивается. Еще неизвестна ее роль во всех этих смертях и…

Господи, кажется, она произнесла это вслух, потому что они оба – и Грибов, и Бобров – глянули на нее, как на нелюдя.

– Не смейте так говорить! – пошел на нее Бобров, совершенно забывшись. – Как вы можете?!

– Я еще не так могу, – осадила его прыть Елена ледяным тоном. – Сядьте на место немедленно, а то я вызову конвой.

Упоминание о конвое немного отрезвило Боброва. Он вернулся на стул напротив Грибова и, ища в его лице сочувствие, плаксиво воскликнул:

– Анатолий Анатольевич, ну чего она, а?

– Не она, а Елена Ивановна, – подсказал Фомин, оскорбившись за начальницу.

– Ну что вы, Елена Ивановна, такое говорите?! – поправился вежливый Бобров. – Надо знать Викторию, надо очень хорошо ее знать, чтобы…

– А вы хорошо ее знали? – перебила его Елена.

– А как же!!! – Он вытаращил на нее глаза и с открытым ртом смотрел минуты две не моргая. – Я очень хорошо ее знал!

– Настолько, что известие о ее замужестве явилось для вас полной неожиданностью, – напомнила Елена. – Она два года была замужем, но никто!.. Подчеркиваю, никто из ваших сотрудников не знал о ее браке. И после этого вы говорите, что очень хорошо ее знали?

– Что вы хотите этим сказать? – промямлил тот.

– Только то, что Виктория Мальина – очень скрытная особа.

Вот это «особа» весьма не понравилось Грибову, и он покосился на Елену неодобрительно. Но делать замечания собственной начальнице при посторонних поостерегся. Не простит ни за что потом. Запилит…

– Подумаешь замужество! – фыркнул Бобров, правда без былой уверенности.

– Но как она скрывала от всех факт своего замужества, так могла скрывать и еще что-то.

– Что, например?! – раздул ноздри Грибов, тут же сообразив, куда Елена сворачивает.

– Да все! Свое участие в преступных деяниях любимого супруга, например.

И Елена бросила победный взгляд на Грибова.

На вот, получай! Не захотел мясо по-французски из рук добропорядочной симпатичной женщины, прими теперь во внимание тот факт, что твоя очаровательная избранница может оказаться ловкой мошенницей. И не только…

– А кто же, дорогая вы наша Елена Ивановна… – начал нежнейшим голосом Грибов, боясь снова сорваться на крик, – афиширует подобное участие? Прямо-таки приходит с утра на службу и давай выкладывать. Так, мол, и так, вчера обстряпали дельце одно. Такой навар!

– Действительно! – обрадовался Бобров, глянув на Грибова если не с любовью, то с теплотой точно. – Кто же такие вещи рассказывает?

– Ах, я не об этом! – воскликнула раздосадованная Елена. – Я о том, что она вообще по сути своей скрытная.

– Это не повод говорить о ней гадости, – снова пошел в наступление Николай Алексеевич.

– Но это повод задуматься, – оборвала его весьма нелюбезно Елена. – Она ни с кем не дружила. Ни к кому не ходила в гости. Никого к себе не приглашала. Кто бывал у нее в доме? Кто?! Только тот, кто сам напрашивался. – И она едва заметно глянула в сторону Грибова, так, чтобы лишь он мог уловить. – И тот, кто напрашивался, долго потом не жил.

– Опять двадцать пять! – шлепнул себя по ляжкам Бобров и снова занялся узлом галстука, то поддернет его кверху, то распустит до пупа. – Связь-то какая?! И кто к ней напроситься успел?! Чаусов? Так он возле ее дома торчал чуть ли не месяц изо дня в день. А там, кроме дома Виктории, еще домов с десяток. Он мог видеть что-то, поскандалить, как вот со мной и с соседом этим. Противный мужик!

– А чем он противный? – осторожно поинтересовалась Елена Ивановна и даже подбодрила Боброва улыбкой.

– Очень грубый! Навязчивый! Все гнал нас оттуда, грозил чем-то или кем-то.

– Вы не испугались?

– Я!.. – встрепенулся Николай Алексеевич, плечи распрямил, но тут же снова опал на стуле, будто воздух из него скачали. – Я не помню, боялся я тогда или нет. Сначала разозлился на Чаусова жутко. Скандалить с ним принялся. Затем этот мужик выскочил, орать начал. А потом мне просто стыдно сделалось. Устроили такой бедлам… Люди даже к окнам прильнули, смотрели все на нас. Хорошо, что Виктория не видела и не слышала, а то неудобно.

– Она могла слышать, но не сказать вам, – продолжила гнуть свою линию Елена Ивановна, но, пожалев страдающего Грибова, добавила: – Хотя бы из вежливости, если никаких других причин у нее не было… Ей никто не звонил?

– Что? – Переход от повествования к вопросам был стремительным, и Бобров заморгал непонимающе.

– Вашей секретарше никто сегодняшним утром не звонил? – повторила вопрос Елена и тяжело вздохнула. – Вы сказали, когда пришли, что звонили ей на мобильный, на домашний. А ей на рабочий телефон сегодня никто не звонил?

– Звонили! Многие звонили, но все больше по делам.

– Все больше по делам, – подхватила тут же она. – А без дела кто звонил?

– Да никто. У нее же никого не было, – подергал плечами обескураженный Бобров. – Все звонки, на которые я ответил, были не от частных лиц, а из компаний, фирм… Все, как обычно.

– И все же вы сказали, что «все больше по делам», – снова напомнила Елена, подтащила стул поближе к Боброву, уселась и уставилась ему в переносицу. – Вы не просто так сказали, я уверена. Какой-то звонок или звонки вас обескуражили.

– Почему вы так думаете?

Под ее взглядом Бобров еще больше сжался.

А все его добродушный характер да желание немедленно помочь, подумал он с раздражением. Пришел бы сюда с адвокатом, не сверлила бы его эта милицейская бабища сейчас своими противными пронзительными глазищами. Он-то с бедой да за помощью. А она с претензией будто!

– Поймите, Николай Алексеевич, – вдруг подобрела Елена и даже за руку его взяла, поняла словно что-то, – я не пытаюсь на вас давить, вовсе нет! Просто вы могли что-то упустить, сами того не осознавая. Мы, конечно же, узнаем, кто и когда звонил, и даже узнаем, зачем! Но на все уйдет масса времени. Пока получим разрешение прокурора, пока отправим официальный запрос в телекоммуникационные сети, пока ответ от них придет, пока обзвоним всех абонентов… Представляете, сколько уйдет времени! Неделя минимум! А у нас его просто нет – времени этого. Если Виктория в беде, то сейчас каждая минута дорога. Вы понимаете, о чем я?

– Да! Да, вы молодец! – неожиданно похвалил ее Бобров, все поняв. – Я сейчас подумаю!

Думал он бесконечно долго. Грибов едва снова не стал хватать его за галстук, чтобы память освежить. Отсутствие сил остановило. Подняться он не мог! Ноги просто отнялись, и во всем теле ощущалась такая немочь, что хоть под стол вались.