Людмила Мартова - Алая гроздь турмалина

Она стояла перед выходом на террасу, печально глядя через стекло на купающийся в белой ночи двор.

– Устала? – спросил Дмитрий, обнимая ее за плечи.

– Нет. Да. Не знаю, – глухо ответила она, повернулась и снова уткнулась лицом ему в грудь. – У меня странное ощущение, не знаю, как объяснить.

– А ты попробуй.

– Такое чувство, что вся моя предыдущая, понятная и упорядоченная жизнь кончилась. У меня был большой проект, был работодатель, которого я уважала и ценила, были друзья, и я считала их благословением небес. А теперь ничего этого нет. Петр Алексеевич убит, а продолжать реставрацию без надежды найти рубин Галина точно не будет. Шура и Саня – преступники, и даже благородными разбойниками их не назвать. Обычные искатели приключений, превратившиеся в убийц. Бывший муж собирается во второй раз жениться и стать отцом не только Митьке.

Дмитрий отстранился и внимательно посмотрел ей в лицо. Оно было грустное, даже убитое.

– Я не понял, – медленно сказал он, – ты из-за бывшего мужа расстраиваешься, что ли?

– Да бог с ним, – Елена вздохнула, – пусть будет счастлив. Ничего мне от него не надо, причем давно. Вот только меньше, чем за неделю, разрушилось все, что составляло мою жизнь. И что будет в ней дальше? Как?

– Как-нибудь будет, ведь так не бывает, чтобы никак не было, – процитировал Дмитрий. – Это бравый солдат Швейк сказал. Лен, сейчас в тебе говорит усталость, а еще страх, который из тебя выходит. Но уже утром все будет выглядеть совсем по-другому. Новая жизнь обязательно начнется, я знаю.

– И окажется лучше старой? – она неотрывно смотрела ему в лицо, словно требовала ответа.

– Рано или поздно – обязательно, – твердо сказал Дмитрий и снова ее поцеловал.

Отчего-то ему казалось, что поцелуи – гораздо лучшее средство утешения, чем слова. Спустя мгновение, он уже и сам не помнил ни о каком терапевтическом эффекте, – только о бушующем в крови желании, которое, казалось, невозможно утолить никогда. Женщина, которую он целовал, отвечала ему так яростно, что можно было не сомневаться: она испытывает то же самое.

На этот раз они дотянули до спальни и до кровати, хотя Дмитрий не помнил, как именно они оказались на втором этаже. Он вообще мало что понимал, кроме того, что их сплетенные тела стали единым целым – теперь навсегда. Кажется, в науке это называется «сиамские близнецы». Глупая мысль мелькнула и тут же ушла, потому что думать было некогда, – только чувствовать. Гладкость кожи, шелковистость волос, мягкость губ, податливость тела, запах любви, которую нельзя было перепутать с вожделением. Все казавшееся совсем недавно сложным, вдруг в одночасье стало простым. Дмитрий чувствовал себя так, словно только что в уме решил трансцендентное уравнение.

Уснули они часа в три ночи, и вот он проснулся в привычную половину седьмого утра и лежал, боясь пошевелиться, чтобы не разбудить спавшую в его постели (невиданное дело) женщину. При одном только взгляде на ее голову с разметавшимися по подушке волосами он почувствовал себя готовым к новым физическим упражнениям. Да уж, заснуть снова точно не получится, но и будить его Елену Прекрасную тоже не надо.

Аккуратно выбравшись из кровати и кляня себя последними словами за то, что больше всего ему хочется сорвать с нее одеяло и покрыть поцелуями всю, от головы до пяток, Дмитрий скатился на первый этаж. Он принял душ в гостевой ванной комнате, подставляя тело под струи ледяной воды, чтобы хоть ненадолго заглушить снедавший его страстный голод, и побрел на кухню готовить завтрак. Себе и своей женщине. Какое все-таки странное, непривычное и восхитительное чувство!

Елена проснулась в районе девяти, когда он уже весь изнемог от одиночества. Раньше возможность остаться в своем доме одному он расценивал как благословение, и никогда ему не бывало тут скучно. Спустилась она, завернутая в простыню, и на какое-то время они снова выпали из реальности – обоим стало не до разговоров и уж, тем более, завтрака. Как все-таки здорово, что он согласился на предложение дизайнера соорудить кухонный остров! К десяти утра им все-таки удалось поесть и придать мыслям некоторое подобие стройности.

– Рубин Цезаря, – сказал Дмитрий, – ты ведь мне его покажешь? Не говоря уже о том, что сегодня надо бы отдать моему брату как вещдок.

– Поехали забирать Митьку, – в ответ попросила она. – И Помпона тоже.

Наличие в его новой жизни двенадцатилетнего пацана и собаки означало, что отрываться от тела Елены Бесединой все-таки придется. Ах, да, еще же и работа! При этой мысли Дмитрий немного приуныл, но потом представил долгие летние ночи и снова оживился. Хвала небесам, дом у него большой, и уж по ночам они точно будут оставаться в спальне наедине! А день как-нибудь можно пережить. Наверное.

– Поехали, – сказал он. – Познакомлю тебя со своей мамой. Не бойся, она тебе понравится.

Елена посмотрела на него непонимающе и легко вскочила со стула. Дмитрий понял, что она совершенно точно не боится. Когда они приехали, мама тоже бросила на Елену всего один взгляд и легонько кивнула, словно отвечая себе на какой-то внутренний вопрос.

– Екатерина Александровна, – представилась она. – А вы, должно быть, Лена.

– Да, спасибо, что присмотрели за Митей.

– У вас чудесный сын, – заверила Елену мама. – Впрочем, иначе и быть не могло. С таким-то именем! Как мать Дмитрия, я в этом уверена. Сынок, что ты застыл столбом, дойди до кухни, скажи Наташе, чтобы накрывала к чаю. А мы тут с Леной немного посекретничаем.

– Мама…

– Иди.

Почему-то Дмитрий совершенно не волновался, оставляя двух главных в своей жизни женщин наедине. Он был уверен, что они поладят. Чуть замешкавшись в коридоре, потому что у ног ластился бросившийся к нему Помпон, он невольно услышал начало их разговора, хотя терпеть не мог подслушивать.

– Я рада, что мой сын оказался готов изменить простым решениям. Знала, что когда-нибудь это произойдет. В том, что вам с ним будет непросто, я не сомневаюсь, но в том, что вы справитесь, тоже.

– Я никогда не боялась сложностей, – судя по голосу, Елена улыбалась.

– Вы – нет, сразу видно. Это Димка убедил себя в том, что они ему ни к чему. Очень больно обжегся, много лет назад влюбившись в слишком сложную женщину. Она была замужем, не совсем уравновешенна психически, если можно так сказать, и изрядно измучила его перед тем, как окончательно бросить.

– Екатерина Александровна, мне неудобно вас перебивать, но мне это неинтересно. Я не собираюсь бросать вашего сына, и готова выслушать все, что он сочтет нужным рассказать о себе, только от него самого. Я не очень невежлива?

– Ты прекрасна, моя девочка, – теперь улыбалась мама. – Пойдем пить чай.