Ширли Конран - Кружево-2

Ящик оказался полон русскими «минами-сюрпризами». Пройдя глубже в пещеру, Марк обнаружил корзины с автоматами Калашникова, китайскими гранатами и ракетами для установки «Катюша». Вся эта задняя часть пещеры была напичкана советским оружием, и точно так же, как западное оружие у входа, оно находилось в идеальной сохранности. Марк прошел к тому месту, где все еще, в окружении горы камней и трупов, стояло орудие. Все шестеро убитых были одеты в форму американской армии. Один подавал еще признаки жизни, хотя на месте живота у него зияла огромная, заполненная кровью впадина. Его губы скривились в мучительной попытке заговорить. Умирающий пробормотал несколько слов, и Марк по слуху определил, что это не был арабский язык. Человек был темноволос, с оливкового оттенка кожей, но, вглядевшись пристальнее в его почерневшее от боли лицо, Марк понял, что это латиноамериканец.

– Кубанос? – спросил Марк.

– Si. Viva… re… revolucion! – пробормотал человек.

Четверо убитых оказались кубинцами, у одного на шее висел медальон с портретом Кастро. Двое других, несомненно, были арабами. У одного к запястью был привязан молитвенник на арабском языке.

– Он просил пророка Магомета, чтобы тот научил его руку бить без промаха, – заметил офицер.

– Наемники? – поинтересовался Марк.

– Несомненно, – ответил офицер. – Разведка предупреждала нас, что банды, поддерживающие фундаменталистов, оснащены советским оружием. Неудивительно, что вместе с оружием они отправили сюда и людей.

Офицер приказал оттащить орудие вниз по склону. Потом в расщелину бывшего укрытия полетела граната и все внутри затянуло дымом.

Когда стемнело и зажглись первые звезды, все четверо вошли в ближайшую деревню. На этот раз предосторожности оказались излишними: в деревне был расквартирован отряд королевской армии. Трех военнослужащих и Марка препроводили в штаб-квартиру. Им навстречу вышел юноша в светлом костюме и предложил миску с финиками. Марк устало отодвинул еду.

– Вы будете есть! – раздраженно обернулся к нему офицер. – Пока вы с нами, вы находитесь в моем распоряжении и будете пить и есть, когда я вам прикажу!

Марк извинился. Он действительно забывал обо всем на свете, когда работал, а уж о еде тем более. Его первой заботой было сделать хороший кадр, второй – остаться в живых.

– А теперь мы ляжем спать, – заявил офицер, и Марк послушно растянулся на грязном полу хижины.

На рассвете в деревню прибыл майор Халид, и американскому фотографу предложили место в грузовике, заполненном ранеными. «Веселенькое предстоит путешествие!» – подумал Марк. Потом, к его удивлению, в кузов грузовика влезли две крестьянки, обе в черных паранджах. Они несли на руках девочку лет семи, ноги которой были крепко спеленуты бинтами, как у египетской мумии. Ее, по всей видимости, лихорадило: глаза были воспалены, щеки горели.

Когда грузовик подъехал к госпиталю, Марк стал помогать заносить раненых в здание. А когда, закинув сумку с аппаратурой за плечи, он уже собрался было уходить, его задержали.

– Идите сюда скорее, – схватив Марка за руку, выпалил санитар. – Надо сделать снимок.

Марк отправился вслед за санитаром по длинному госпитальному коридору. Рядом с комнатой, куда относили раненых, стояла, заложив руки в карманы белого халата, худая седоволосая женщина.

– Вы журналист? – спросила она.

– Именно.

– Где вы публикуете свои фотографии?

– В «Тайм», «Ньюсуик», во многих европейских журналах. Мое агентство рассылает снимки по всему миру.

– Тогда я хочу, чтобы вы сфотографировали эту девочку. Причем без ведома ее матери, иначе она запретит.

Вместе с женщиной-врачом Марк прошел в небольшую комнату, где на носилках лежала девочка. Живот ее вздулся, как у беременной. Сестра стала осторожно снимать бинты, стягивающие ноги. Марк не задавал никаких вопросов. По решительному тону врача он понял, что ему предстоит увидеть нечто важное. Он молча приготовил аппаратуру к съемке. Врач сделала инъекцию в худенькую руку девочки, и та впала в забытье.

Когда бинты были сняты, Марк увидел, что между ножками девочки сочатся гной и кровь. Ее нежные юные гениталии были обмазаны какой-то коричневой пастой, напоминавшей по фактуре жеваную траву.

Одна из нянечек стала медленно лить воду на зловонную массу, а другая осторожно раздвинула ноги девочки.

Ее наружные половые органы были утыканы длинными шипами акации, скрепленными черным шнурком. Когда пасту и сгустки крови окончательно отмыли, Марк увидел, как из крошечного отверстия, оставленного в зашитой ткани, стекает зеленый густой гной. Сестра быстро разрезала идущий через шипы шнурок, пинцетом убрала с шипов разрезанные куски, потом аккуратно, один за другим, стала вынимать шипы. Марк фотографировал. Последнее, что он увидел, – это искалеченные гениталии девочки, из которых, когда вынули последние шипы, потоком хлынули кровь и гной. Потом Марк упал в обморок.

Он открыл глаза в лазарете, нагнулся над стоящей возле кровати миской, и его вырвало остатками вчерашнего молока и фиников. Увидев, что он пришел в себя, к нему подошла врач.

– Что они сделали с этой девочкой? Это самое страшное зрелище, которое я когда-либо видел.

– Они приготовили ее к супружеской жизни. – Врач не могла скрыть ярости. – Так поступают во многих африканских и в самых примитивных арабских государствах. Они совершили обрезание. Специально искалечили ее гениталии, вырезав клитор: жена, которая не получает наслаждение от секса, не будет изменять своему мужу.

– Но кто это сделал?

– Скорее всего, деревенская акушерка с помощью обычной бритвы. А мать и сестры держали девочку. Конечно, об анестезии и речи не шло. Затем на рану положили землю и пепел, чтобы остановить кровь. Потом, как вы видели, они зашили ее с помощью шипов и бечевки, оставив крошечное отверстие для мочи и менструальной крови. Они перебинтовали ноги так, чтобы девочка не могла ими пошевелить.

– А почему у нее так раздут живот?

– Он раздулся от темной, с отвратительным запахом крови.

– Что же случается после того, как она выходит замуж?

– А вы как думаете? Муж «вскрывает» ее кинжалом, а потом носится по деревне, демонстрируя всем окровавленное лезвие – доказательство того, что была произведена дефлорация. Стоит ли говорить, что женщина испытывает чудовищную боль во время соития, а если «вскрытие» не было тщательным, то при рождении ребенка она просто лопается, как арбуз.

– А их всегда… оперируют в столь юном возрасте?

– Да. Причем, чем раньше это делается, тем больший вред «операция» наносит ребенку.

Марк вновь почувствовал острый приступ тошноты и склонился над миской.

– Что, вы полагаете, я должен сделать с фотографиями?