Лариса Шкатула - Внучка алхимика [litres самиздат]

– Но вы останетесь здесь один…

– Ничего со мной до вашего прихода не сделается. Но даже если мой сын и наткнется на меня здесь… Всё-таки это мой сын. И если он развратник, то никак не убийца.

Соня ушла, подозревая, что Антуан де Баррас может искренне заблуждаться насчет своего сына. Но в одном он прав: вряд ли Флоримон нанесёт ему какой-нибудь вред… прежде, чем узнает, где спрятано золото.

Она вскоре пришла на окраину Дежансона – деревня, в которой говорил старый маркиз, по отношению к городу лежала в низине. Она была сравнительно небольшой. По крайней мере, с той точки, с какой княжна на неё смотрела. Деревня казалось расположенной совсем близко, но Соне понадобилось не менее часа, чтобы дойти до неё, и ещё полчаса, чтобы разыскать дом вдовы Фаншон.

Сообщение девушки о том, что маркизу Антуану нужна помощь вызвала в этом чистеньком крепком домишке настоящий переполох. Собственно, создавала его сама вдова – миловидная женщина средних лет, у которой оказалось двое великанов-сыновей, – она едва доставала им до плеча, что не мешало вдове вовсю командовать ими.

Вызнав у Сони, что маркиз лежит в кустах на окраине Дежансона женщина пришла в ужас:

– Пресвятая Дева! Я знала, что всё этим кончится. Выгнать отца из собственного дома!

Княжна не стала разубеждать деятельную вдову, ведь тогда потребовалось бы объяснять, что случилось на самом деле. Пусть уж этим занимается сам маркиз. А эта командирша в юбке между тем распоряжалась:

– Батист! Жюльен! На повозку положите свежего сена. Возьмите одеяло. Подушку! Будьте осторожны, маркиз болен, так что аккуратно – вы слышите, аккуратно! – уложите на повозку его высочество. Лошадей не гоните, чтобы его не растрясти… Повторите!

– Да мы поняли, мама, – пробасил один из молодых великанов, кажется, Батист, украдкой оглядывая фигуру Сони.

Она тоже посматривала на братьев – уж очень хороши были оба. Несмотря на высокий рост, широкие плечи, на впечатление недюжинной силы, в обоих молодых людях присутствовало некое изящество, и в то же время они выгодно отличались, например, от Флоримона некоей свежестью, чистотой черт, неиспорченностью, как подумала Соня. Но почему она сравнила их с Флоримоном?

Ах, старый проказник! Неужели и Батист, и Жюльен – его сыновья? Тогда почему "вдова"? Впрочем, это чужая тайна, а княжне хватало и своих.

На повозке они добрались быстро. Соня попросила у вдовы Фаншон большую соломенную шляпу и старенький плащ. Та подивилась: плащ при такой жаре? Но принесла все, что девушка попросила. А Соня всего лишь принимала меры предосторожности. Она не хотела, чтобы случайно выглянув в окно – даже если он нарочно и не наблюдает за дорогой – Флоримон сразу опознал её и выслал кого-нибудь на перехват.

На старого маркиза и вправду никто не наткнулся. Он задремал, лежа на своем пледе. Но при их появлении открыл глаза и устремил довольный взгляд на братьев.

– Здравствуйте, мальчики!

– День добрый, ваше высочество! – пробасил один из братьев – кажется, Жюльен, легко поднимая на руки маркиза Антуана.

Они и вправду выполнили все распоряжения матери. Бережно уложили маркиза на сено и, по совету Сони, поверх знакомого пледа укрыли плащом, который она сняла с себя, а на голову надели ту же соломенную шляпу.

– Никто не должен видеть, что вы везете маркиза де Баррас, – пояснила она.

Братья согласно кивнули.

– Может, и вы со мной? – предложил маркиз, когда Соня наклонилась, чтобы на прощание поцеловать его в щеку. – У Фаншон вам будет безопаснее.

– Нет, я должна вернуться в город, – покачала головой Соня. – Надо попытаться освободить мою горничную.

– Погодите, – маркиз сделал попытку приподняться, и княжна тотчас наклонилась к нему; братья тактично отвернулись. – А как же ваше золото.

– Пока не знаю, – сказала она задумчиво.

– Без вас его никто не достанет, – сказал де Баррас, – но и вы сами ничего не сделаете. Как некстати я обезножел!.. В свое время мы обговаривали возможность доставки золота в Россию, но тогда нужно иметь знакомство среди моряков. У вас есть такое?

– У меня есть знакомство среди дипломатов, – улыбнулась она.

– А что, эти помогут. К тому же, не забывайте, есть ещё надежные люди – братья Фаншон. Батист! Жюльен!

Он медленно и любовно произнес их имена.

– Ну как, ребята, поможете при случае русской княжне? – спросил он.

– Понятное дело, поможем, – сказал один из братьев – Соня так и не уяснила для себя, кто из них Батист, а кто Жюльен.

– А вы говорили, что не оставили хорошего потомства, – всё же не выдержав, шепнула маркизу Соня.

– Это мое самое большое богатство, – довольно улыбнулся он.

Золотой слиток, который Соня прихватила с собой на всякий случай, она приторочила к поясу, уложив его в вышитый гобеленовый мешочек, который по случаю купила ещё в Германии. Слиток весил довольно прилично, но не нести же его в руках!

Отчего-то она всё медлила пойти к центру города, как хотела. Замок, отчетливо видневшийся из кустов и сквозь листву дерева, под которым она теперь стояла, пугал её своей близостью. Соне казалось, что за всеми дорогами, ведущими из города, сейчас наблюдают люди Флоримона.

Не зная, для чего, Соня вынула из гобеленового мешочка расческу, которая соседствовала с золотым слитком, разобрала свою прическу – её делала ещё Агриппина, хорошенько расчесала и просто заколола волосы набок, опустив их длинные пряди на грудь. Пусть её и примут за непристойную девицу, лишь бы не за княжну Астахову, если, конечно, ей удастся ввести своих врагов в заблуждение.

Ещё она решила идти как бы прочь из города, чтобы войти в него с другой стороны.

Здесь, на окраине, Соне впервые повезло – она обнаружила вывеску ювелира. Судя по всему, мадам Альфонсина работает на Флоримона и потому забрала себе вещи и деньги молодых женщин, по привычке полагая, что постоялицы к ней больше не вернутся.

Никакого плана на этот счет у Сони не было. Пожаловаться в полицию на женщину, которая, возможно, в городе на хорошем счету, не имея при этом документов? Кто такая княжна Астахова? А если и вправду де Шовиньи скажет, что никогда в глаза её не видела и её вещей тоже? Кто докажет обратное?

Чем больше Соня размышляла над своим бедственным положением, тем больше впадала в уныние. Хорошо, она попытается обменять имеющийся у неё слиток на деньги, но что делать с ними дальше опять же без документов?

Потом, ювелир может на это не согласиться, и тогда… тогда плохо дело княжны Астаховой. Опустить руки? Пойти в полицию и заявить, что у неё украли документы и деньги неизвестные люди? Соне захотелось плакать от отчаяния, но внутренний голос насмешливо напомнил, что она и так четверть века просидела подле маменькиной юбки, так неужели она не попытается самостоятельно найти выход из этого, кажущимся безвыходным положения?