Тигрис Рафаэль - Падение Константинополя

– Совершенно верно,– обрадовался догадливости своего логофета император и продолжил уже вполголоса, – сегодня никто не сможет принять правильного решения. Ты это сделаешь завтра сам, без меня.

– Ваше величество! Это огромная ответственность! Я не вправе решать самостоятельно!– воскликнул в замешательстве Роман.

– Властью, данною мне, я наделяю тебя подобным правом. Ты тот самый сын своего народа, которому я поручаю завтра единолично решить судьбу этого золота. Прощай, господин логофет.

Сказав это, император направился в сторону своей опочивальни и Роману ничего не оставалось, как покинуть дворец. Он решил вернуться в трактир, где его все с нетерпением ждали. В тяжёлых раздумьях Роман быстро шагал по тёмной Месе. И вновь он ощутил на себе чужой взгляд и, остановившись, долго всматривался в темноту, стараясь выявить, наконец, своего преследователя, но никого не обнаружил.

Несколько встревоженный, логофет тем не менее благополучно добрался до трактира.

– В каком состоянии наши корабли? – обратился Роман к Соломону и Луке и, узнав, что всё в порядке, приказал, – вам обоим и Льву на завтра задание – следить за воротами и калитками сухопутных стен города. Корабли же держать в готовности и ждать моего распоряжения.

– А что завтра может случиться? -осторожно спросил Сократ.

– Всякое, – уклончиво ответил Роман, – кстати, что ты намерен предпринять, если, не дай Бог, турки ворвутся в город?

– А ничего,– беспечно ответил старик,– что с меня взять? Я не баба и не вельможа. Обычный пожилой трактирщик. Мне отсюда некуда уйти.

– Что ты говоришь, отец? – вмешалась Ирина, – неужели ты останешься среди турок?

– А что в этом такого? Мы же жили среди них в Адрианополе. У нас даже сосед был хороший, Ибрагим. Ты что, забыла, как меня там уважали?

– Это тот Ибрагим, что попал в выгребную яму? – весело вспомнил Роман про скотника.

– Он самый, – подтвердил старик, и все дружно расхохотались, вспомнив о своих прошедших приключениях.

Эти воспоминания смогли хоть на одно мгновенье рассеять их мрачные мысли.

– Нет, Сократ, – сказал уже серьёзно Роман,– на сей раз тебе среди турок делать нечего. Мы не представляем свою компанию без тебя. Так что, если завтра случится непоправимое, ты уедешь вместе с нами. Одного тебя здесь мы не оставим.

– Конечно, не оставим, – согласилась Ирина, – об этом не может быть речи.

– А вы все трое будьте готовы завтра в любой момент к отплытию,– обратился уже к девушкам Роман.

– Куда? – спросила Елена.

–Об этом узнаете завтра. Ну что, всё оговорили? Теперь пора на покой. Отдыхайте. Завтра трудный день.

Ранним утром 29 мая, в предрассветный час после священного для мусульман намаза начали грозно бить барабаны, греметь цимбалы, заунывно визжать зурны. Турки под крики и улюлюканье пошли в атаку. Их дикие возгласы смешались со звоном всех церковных колоколов Константинополя, призывающих защитников на стены.

Турецкая мощная артиллерия дала залп по стенам. Два ядра перелетев поверху, угодили в церковную стену, вызвав значительные разрушения. Третье же ядро попало в уже проделанный пролом, разломав сооружённый частокол. Греки бросились заделывать дыру, однако было ясно, что до подхода первой волны атакующих они явно не успеют.

Турки атаковали тремя колоннами. Первыми пошли башибузуки, призванные измотать лучшие силы защитников. Они бились три часа, а затем по приказу Мехмеда отступили назад. Потери среди них были огромные, однако свою задачу они выполнили. На смену им шли хорошо обученные полки анатолийских войск Исхак-паши, тогда как византийцев, уставших после первой волны атаки заменить было некем.

Пушки-монстры повторили бомбардировку и вызвали ещё более мощные разрушения. Джустиани старался по-быстрому залатать стены, но из-за малочисленности оборонявшихся ликвидировать все проломы не удалось. Турки бросились туда, но встретили сильный отпор со стороны отряда Джустиани. Из-за узости фронта нападавшие несли страшные потери и вскоре вынуждены были отступить.

Мехмед, наблюдавший за этим, распорядился направить наиболее преданных своих воинов-янычар. С нечеловеческими возгласами, отлично вооружённые, подбадриваемые военной музыкой, они рванулись в атаку. Их встретил отряд греков и русичей, возглавляемый лично императором с развевающейся пурпурной мантией на плечах. Они смогли окружить янычар и перебили их, скинув обратно в ров. Янычари упорно дрались, сменяя друг друга, но не смогли существенно продвинуться вперёд.

Поняв, что войти через образовавшийся проём невозможно, янычары, возглавляемые своим командиром гигантом Хасаном, стали карабкаться по лестницам на стены. Сверху на них бросали тяжёлые камни, поливали кипящим оливковым маслом и «греческим огнём». Богатырь Хасан с маленькой группой сумел всё-таки пробраться на крепостные стены, где разыгралась ожесточённая битва с защитниками. Хасану удалось заколоть своим огромным мечом несколько греков, и он начал кричать вниз о своей победе, призывая остальных янычар поддержать его.

– Эй! Я первым вошёл в город! За мной, мои воины!

Воодушевлённые успехом своего командира, янычары стали живо карабкаться наверх, однако отряд генуэзцев, возглавляемый вездесущим Джустиани, быстро подоспел на подмогу, зарубив Хасана вместе с пробравшимся отрядом. Остальные янычары попятились назад, и атака была вновь отбита.

Прошло около шести часов непрерывного штурма, однако греки упорно оборонялись, не позволяя противнику проникнуть в город. Мехмед был полон отчаяния. Он нервно расхаживал перед своим шатром, не в силах повлиять на штурм. Янычары непрерывной лавиной продолжали идти на стены, но каждый раз отбрасывались назад неутомимыми защитниками.

Солнце стояло в зените, и длинный майский день был на руку атакующим, однако перелом в их пользу никак не наступал. Пушки Урбана вновь пальнули. Установленные на этот раз намного ближе, они смогли проломить стены сразу в нескольких местах. Обороняющиеся совсем уже не успевали заделывать образовавшиеся бреши. Они встречали набегавших турок прямо в узком проходе и, используя маленький фронт атаки, рубили их у входа. Однако уже чувствовалась усталость защитников, бессменно обороняющих стены несколько часов подряд. Турки шли непрерывным потоком и хотя несли страшные потери, однако постепенно продвигались вперёд.

В одной из таких ожесточённых атак ранили самого Джустиани. Ятаган янычара пробил ему панцирь, поразив командора в грудь. Он начал истекать кровью и задыхаться. Лекари сразу окружили его.

В третьем часу дня сражение было в самом разгаре, и ни одна из сторон не помышляла о поражении, хотя весть о ранении командора сильно отразилась на настроении генуэзцев. Видя, что он не может возвратиться в строй, они решили отнести на галеон.