Каролина Фелицы - Проклятие дома Вебстеров

Молодая семья Уильяма Вебстера относилась к той небольшой кучке счастливых молодоженов, которые могли иметь собственный и такой шикарный дом. Из пятнадцатимиллионного населения Англии в первой половине XIX века было всего 700 семей такого уровня. А леди Эвелин относилась к тем счастливым молодым женам, которые не испытывали на себе диктата старшего поколения, и имела возможность устраивать быт своей семьи по своему собственному разумению и в полном согласии со своим супругом.

Эвелин Вебстер не придерживалась аристократической отстранённости от домашних хлопот, и весь дом хранил тепло ее личного участия. Она гордилась тем, что своим деятельным участием в распорядке семейной жизни она вносит свою лепту в семейное благополучие и финансовую стабильность семьи. Обед, подаваемый на стол, был отменного вкуса и сервировки. Чистота дома и пунктуальная организация домашней работы была выше всяких похвал. Учтивый и безукоризненный прием гостей составлял славу дома Вебстеров. Приветливость, но в то же время сдержанность и скромность, постоянное упражнение ума и умение поддержать любой разговор были отличительными чертами характера леди Эвелин. Все это не могло не составлять счастья Уильяма Вебстера до безвременного ухода его любимой супруги.

Леди Эвелин не поддерживала распространенной традиции дам своего круга каждый день разъезжать с визитами к знакомым или принимать у себя кого-либо, кроме самых близких подруг. Она считала это пустой и бесполезной тратой времени. Вместо этого она сама без няни отправлялась гулять с сыном в парк у реки, прихватив с собой красочную книжку с картинками и небольшую фарфоровую кружечку. По традиции маленьких городков Ланкашира, некоторые молочники специально приводили в парк своих коров, и все желающие могли испить свежее парное молоко прямо из-под коровы. Лишенная глупых предрассудков, леди Эвелин считала это необходимой ежедневной процедурой, полезной для здоровья ее малыша.

Вечера леди Эвелин были полностью посвящены мужу. К ужину, который накрывался ровно в семь часов вечера, иногда приглашались гости, близкие друзья семьи или партнеры Уильяма Вебстера по бизнесу. Если же гостей не было, супруги читали вслух, обсуждали события дня или играли в настольные игры, в которых разрешалось участвовать и маленькому Джонни к его величайшему восторгу. Иногда леди Эвелин услаждала слух своего супруга игрой на фортепьяно и пением. Все, слышавшие ее пение, признавали, что она имела весьма приличные вокальные таланты.

Однажды в «Субботнем обзоре» была напечатана такая статья: «Каждый мужчина надеется найти такую спутницу жизни, которая его интересы принимала бы за свои собственные, которая, пока муж трудится на благо семьи, создавала бы для него дома уют и покой, не отвлекая его воспитанием детей, домашними заботами, разбирательствами со слугами. Супругу, которая была бы ему другом и партнером во всем, но при этом – никогда его соперником». Уильям Вебстер нашел в леди Эвелин именно такую жену. Для сэра Уильяма дом был единственным местом на земле, где живёт счастье. И вот теперь ее не стало, и вся прелесть некогда уютного дома, казалось, умерла вместе с ней.

Обуреваемый скорбью Уильям Вебстер перенес весь свой незаслуженный гнев на новорожденную крошку, считая ее причиной смерти своей оплакиваемой супруги. Его потеря была столь велика, что он не в состоянии был призвать на помощь свое врожденное чувство справедливости, и ни разу со дня смерти леди Эвелин не видел это крохотное существо, лишившееся матери в столь нежном возрасте. Хотя гнев его, в конце концов, утих, но равнодушие, которое он испытывал к несчастному ребенку, мешало ему подняться к ней в детскую, невзирая на попреки старой няньки.

А между тем малышка, которую нарекли Амелией, розовела и хорошела с каждым днем, все больше завоевывая сердце старой няни Джонни, которая уже полностью переселилась в ее детскую, почти совсем выпустив из внимания своего любимца, что, впрочем, было ему только в радость. Лишившись, наконец, постоянного контроля своих воспитателей, довольный Джон носился целыми днями по имению без всяких препятствий, вдоволь общаясь со своими любимыми слугами в саду и на конюшне. Старые слуги жалели его раннее сиротство и обращались с ним терпеливо и ласково. Будучи еще слишком маленьким, чтобы полностью оценить свое несчастье, и, услышав от своей старой няни, что его мама теперь живет на небесах, что ей там очень хорошо, и что она постоянно наблюдает за ним сверху и радуется за него, мальчик, поплакав поначалу, успокоился и наслаждался теперь всеми радостями своего детства на полную катушку.

Няня, получившая, наконец, неограниченную власть над воспитанием девочки с радостью вступила в свои права и полностью отдалась исконным народным предрассудкам в отношении малышки. В страхе, что душу маленькой Амелии может похитить какая-нибудь злая фея, она без устали впрыскивала в глазки и носик малышки крестильную воду, которой заведомо запаслась в большом количестве, отгоняя, таким образом, злоумышленную злодейку от ее кроватки.

Еще более она поразила священника в церкви, требуя, чтобы маленькую Амелию крестили вперед ожидающего крещения младенца-мальчика. Няня горячо убеждала священника, утверждая, что в противном случае у мальчика не вырастет борода, но зато она непременно вырастет у Амелии.

К ручке погремушки ребенка она привязала коралл, выпрошенный ею у рыбаков, так как по ее приметам только это могло уберечь ребенка от сглаза.

Но больше всего она опасалась подменышей. Старые народные сказания хранили много историй о том, как новорожденного похищают местные ведьмы или лесные феи и учат его продолжать свое темное ремесло. Особенно охотно нечисти похищали голубоглазых и золотоволосых младенцев, чтобы улучшить свою темную породу. Увидев впервые золотые кудряшки и небесно-голубые глазки малышки, бедная няня ни на минуту не могла забыть об этой страшной опасности.

Она без устали пеленала Амелию в голубые пеленки и одеяльца Джонни вместо розовых, положенных для девочки, чтобы сбить, таким образом, с толку злонамеренных фей. С этой же целью она прикалывала к распашонке девочки серебряную брошку и мешочек с солью до тех пор, пока горничная Мэри не убедила ее в том, что для безопасности ребенка достаточно вдобавок к крестику надеть на малышку медальон с портретом и локоном ее матери, что и было немедленно сделано. Однако няня не переставала принимать и других неотложных мер по спасению Амелии. Она выкатывала кроватку малышки на середину комнаты и несколько раз в день обмахивала ее Библией. Если же ей случалось отлучиться из комнаты, то над кроваткой бывала привязана кочерга от камина с целью отпугнуть злых фей. Каждый раз, входя в детскую Амелии, няня немедленно кидалась к кроватке малышки, чтобы убедиться, что она на месте, и что вместо нее в кроватке не лежит полено, которое феи имели привычку оставлять взамен украденного ребенка.