Марина Хробот - Моё наследство

– А кто у нас дядя Илюша?

– Он полковник полиции. Уже целую неделю. Что-то типа отдела по борьбе с организованной преступностью. Я же говорила, мы к нему с мамой ездили праздновать.

Григорий наморщил лоб и через секунду широко улыбнулся.

– Не помню. Но это здорово, когда дядя полковник. Текилу будешь?

– Крепких напитков не пью. Григорий, а как же вскрыли входную дверь? Мне Катя говорила, что охранная фирма, ставившая двери и сигнализацию, давала девяносто восемь процентов безопасности.

– Давала, – Согласился тётин приятель. – Но ты себе голову не забивай, пускай полиция разбирается, и, если выяснится, что был взлом, сдери с фирмы деньги. Они должны выплатить штраф, как минимум.

Я сварила себе кофе и с отвращением смотрела, как Григорий, достав из холодильника помидор, закусывал им принесённую текилу. Прямоугольная литровая бутылка, как мне показалось, занимала весь кухонный стол.

– Уберите, пожалуйста, бутылку, – попросила я.

– Лады, убираю. – Григорий переставил текилу к ножке стола. – Мама твоя спит ещё? Давай я пока с собакой по старой памяти погуляю. И включи телефон, наверняка знакомые интересуются, куда ты делась.

Как только я включила телефон, он переливисто зазвонил.

– Алло.

– Настя ты хочешь меня в гроб ввести? Твой телефон не отвечает. – Усталый голос отца сжал мне сердце.

– Папочка, извини, я думала ты на даче.

Кашлянув, папа сдержанно ответил:

– На даче, Настя, тоже есть телевизор, и я видел выпуск криминальных новостей. Где твоя мамаша?

– Спит. Перепила вчера на дне рождения дяди Игоря.

– Разбуди.

Резво вскочив с дивана, мама перехватила у меня телефон и долго разговаривала с отцом. А я снова залезла в тётушкин сейф. Он был на треть заставлен коробочками с украшениями, но денег в нём не было ни копейки, ни доллара, ни рублика, ни еврика. А на что жить, если идти на нелюбимую работу не хотелось?

Лучше всего мне думается в ванной, и я отправилась туда.

Пока я бултыхалась в ароматной тёплой воде булькающей «джакузи», мама приготовила завтрак, а вернувшийся с выгула собаки Григорий, звонил в охранную фирму договариваться о смене замков.

Во время завтрака позвонила Мила и осторожно спросила, не случилось ли чего у меня? У неё на работе, в скучнейшем издательстве, одна тётка сказала, что утром по телевизору был сюжет о несостоявшемся ограблении где-то в районе Студенческой улицы. Там ещё собачку, йоркширского терьера, показывали.

– Мила, приезжай в гости вечером, я тебе новый адрес продиктую.

Отключив трубку, я внезапно вспомнила, что именно сегодня мне надо было выходить на работу, и поскакала в комнату переодеваться. Мама заглянула ко мне.

– Ты чего?

– Мне надо показаться на железобетонном комбинате. Продлю заявление об отпуске за свой счёт. У тебя есть деньги на такси?

Мама развела руки.

– Нет, всё вчера истратила. С ума сойти, такое наследство, и ни копейки денег. Григорий! Вы не дадите немного в долг? А то Насте надо доехать до работы!.. И мне на хлеб не помешает. С маслом.

Григорий вышел в коридор, вытирая салфеткой рот, достал из кармана две купюры по пять тысяч и молча протянул маме.

– Мы отдадим. – Мама честно смотрела на него.

– Да ладно, это не деньги. – Сморщился Григорий. – А вот на счёт продажи квартиры надо переговорить подробнее.

Я не стала слушать продолжения – мама легко скушает Григория и без моей помощи.

Как всегда, на работе уборщицы начинали громко здороваться со мной через всю длину коридора. Электрик Евгений вмялся при моём появлении в стену, и старался не дышать, надеясь, что утренний амбрэ не дойдёт до меня. Я никогда не ленилась прочитать ему лекцию о вреде алкоголя на рабочем месте, но сегодня было не до этого.

В заводоуправлении я накатала заявление о ещё об одной неделе за свой счёт и быстро подписала его у замдиректора, мужика безвредного, кругленького, в сером костюмчике и считающего дни до выхода на пенсию. Объяснять ничего не надо было, мама уже позвонила, и пожаловалась на моё плохое самочувствие.

Выдав уборщицам очередную партию порошка и чистящих средств, я попросила слесаря, практически не пьющего и ответственного, присмотреть за оболдуем электриком, разрешила без моей подписи выполнить заявки по электролампочкам и мелкому ремонту в кабинетах, и разрешила Евгению оформить вместо болеющей второй месяц уборщицы, его жену.

Уборщица со второго этажа начала жаловаться на отсутствие хороших перчаток, но я уже вприпрыжку шла к проходной, хотелось домой и никогда не видеть ЖБК ни снаружи ни, тем более, изнутри.

– Я решила пока в Катиной квартире ничего не трогать. – Сообщила мне мама. – Не знаю уровня цен. Поеду к отцу на дачу, и там что-нибудь присмотрю для продажи, а то в холодильнике пусто.

Дожевывая бутерброд с подсохшим сыром, я пожелал ей удачи. Уже одетой, мама вернулась от двери.

– А квартиру придётся продать. Нехорошая она. Не зря, конечно, Гриша за неё такие деньги предлагает.

Я согласно покивала. Опять затренькал телефон, и пришлось отложить второй бутерброд. Звонил Сергей Дмитриевич, назначил мне встречу на завтра, на одиннадцать, в своём кабинете.

Что там мама говорила про квартиру? Нечисто здесь? А может, Катя действительно что-нибудь спрятала, и Григорий об этом знает? На сколько это «что-то» может потянуть, если Григорию не нужны ни дорогие картины, ни драгоценности?

Что можно спрятать в квартире небольшое по объёму? Та-ак. Деньги, наркотики, бриллианты, компы с информацией. Что ещё?

Стервочка пришла на кухню и смотрела на меня с осуждением. Вот так! Не успела она заснуть, как без неё завтракает.

Я спросила собаку: что же могла здесь спрятать Катя, но Стерва чихнула и тявкнула, требуя завтрака. Я наложила ей в блюдце варёной телятины, и смотрела, как она ест кошачьими движениями. Уникальная собака, толку от неё никакого, стоит бешеные деньги, и люди готовы их отдавать, потому что с ней приятно общаться, смотреть на такую милую мордашку, и видеть преданные глаза.

Йоркширка доела мясо, пукнула и застучала тонкой лохматой лапой по полу, напоминая о прогулке.

На улице шел дождь со снегом. Гулять я решила, не выходя из-под козырька подъезда. Стерва в таких случаях очень быстро решала свои проблемы. Лавочка у подъезда была с одного конца сухая, и только я прицелилась сесть на неё, как послышался скулёж моей собаки. Я в два прыжка запрыгнула за кусты.

Старый перекормленный пудель философски смотрел мутным взглядом на Стерву, а она сидела перед ним, и почему-то скулила. Хозяйка пуделя, толстая тетка, мерным голосом выговаривала обоим:

– Как не стыдно, пожилой пенсионер, а такие вещи делаешь.

Запыхавшись, я встала около огромной женщины, в фиолетовом плаще, между прочим, стоимостью за две мои зарплаты.