Ольга Волкова - Двойная оплата

– Администратор, слушаю, – женский тонкий голосок приветствует меня. Анжелика. Ещё одна стервозная сука, которая проходу мне не давала первое время, все пыталась прыгнуть на мой член, потаскуха.

– Зови Валерия, разговор есть, – отвечаю грубо, не давая ей повода разговориться, любит она затуманивает разум слабым мужикам своими ядовитыми речами. Анжелика томно вздыхает, узнавая мой голос, словно кончила от одного только звука.

– Ах, Бес, – даже представляю себе, как эта дрянь сейчас улыбается, и накручивает на пальцы свои локоны. Будто абсолютно невинная девушка, как многие считают в начале своей "карьеры". – Мы заждались тебя, дорогой, – жалобно издает мурлыкаюший звук, от которого противно становится и горько во рту.

– Ты, блядь, собираешься Валерия звать!? Или тебе тоже выбить мозги, как Игорьку? – девушка мгновенно замолкает, понимая всю мою серьезность намерений.

– Одну минуту, – слышу, что отходит и спустя пару секунд трубку берёт администратор.

– Что?

– Оформляй заказ, Валерий, – грубо говорю.

– Имя, – тон официальный. Наверное, ещё не понимает, о чем речь идёт.

– Мне нужны чистильщики, пусть отмоют квартиру и уберут три трупа, – в трубке тишина после моих слов. – Не говори, что тебе не известно, – со скептицизмом произношу Валерию.

– На тебя заказа не было, – шуршит бумагами, проверяя акты. – Анжелика, – зовёт девушку, отстраняясь от телефона, но я все слышу. – Ты принимала заказ на Бесова? – она отвечает "нет". Я глубоко вдыхаю и выдыхаю, пытаюсь разобраться, что, чёрт возьми, вообще происходит. – Бесов? – Валерий обращается ко мне.

– Да, я здесь, – сил совсем нет, но я держусь.

– Со стороны клуба на тебя не было актов, я проверил, будь уверен, иначе ты был бы предупрежден. Это правило. – Валерий возмущен, что ситуация прошла мимо его носа.

– Мне, блядь, все равно, администратор, – я встаю и параллельно собираю свой рюкзак с вещами. – Пришли зачистку, и, пожалуйста, пришли мне код.

– Будет сделано, – слышу нотки радости в голосе администратора. В телефоне раздается щелчок оповещения смс-ки. – Добро пожаловать в строй. – Оперативно сработал Валерий. Отключаюсь. Ещё раз осмотрел комнату, решая, куда мне ехать теперь. Вариантов немного. К друзьям – нет, это риск. В первую очередь представлю их. К матери – тем более. Остаётся только свой собственный дом. С тяжестью на душе я отправляюсь на своем байке обратно домой – возвращаюсь туда, где все когда-то изменилось в одночасье, лишившись всего самого дорогого.

Маргарита.

Все самое интересное начинается со слов "я люблю тебя". А потом все заканчивается в тот момент, когда истинные лица показывают свою сущность. Быть любимой, словно окрылённой, ощущение самое прекрасное. И я его испытала, но обожглась так, что теперь это чувство мне кажется ядовитым яблоком Евы для Адама. Испытать его ещё раз? Думаю, что нет. Это наказание для двух противоположностей, потому что обязательно будут разбиты сердца. Вырваны из грудной клетки, раздавлены, раздвоены. Что же все-таки такое любовь? Самое настоящее истязание. И хорошо, если это чувство взаимное. А, если нет? Что тогда делать этому сердцу, что не нашло отклика в любимом человеке. Который нагло обманул, искалечил, а потом ушёл. Словно его никогда не было рядом. А в памяти, будто нарочно черный ящик по бесконечному кругу воспроизводит моменты, казалось бы, которые ещё тогда должны были насторожить. Но вот и сущность любви – она ослепляет. Закрывает глаза, не давая разглядеть настоящее. Образы реальности смываются, на их место приходят наши домыслы. Мысли покоя не дают, съедают изнутри. Со всей силы чиркаю на хосте линии – жирные, тонкие, прямые или извилистые. Это не важно. Хаос, поселившийся во мне, здорово помогает выплеснуть всю суть на бумагу или тряпичный холст, используя краски на жировой основе. Это самое дорогое искусство, приносящее желанное удовлетворение души. Словно так я живу и дышу. Благодаря этому выплеску я стою крепко на ногах, с ясной головой. Без намёка на то, чтобы уйти вместе с ними.

В мою рабочую комнату входит отец. Самый известный художник-пейзажист современности. Он объездил почти весь земной шар в поисках лучшего образа для своего холста. И нашёл. Бескрайние пустынные дали арабских эмиратов. Сколько картин посвятил, и каждая несёт в себе таинство создания мироздания. Папа говорит, что, наконец, нашел то, что так долго искал для мамы. Спокойствие и покой, с ноткой будоражащих чувства бурей. Словно так она с нами. Даёт знать, что видит и слышит, переживает за нас. И скучает. Отец подходит ближе, скрестил руки на груди, подперев одной свой подбородок, задумался, всматриваясь в мои каракули.

– В этом определённо что-то есть, – вдумчиво смотрит на холст, выискивает из этих чёрт что-то похожее на образ. Я тихо посмеиваюсь над ним, потому что папа всегда такой: слишком добрый ко мне, бережно хранит мои внутренние чувства, старается шутить и веселить, только бы его прекрасная девочка не грустила, не думала о плохом. Или, например, о том дне.

– Да брось, пап, – отмахиваюсь от него и случайно кисточкой трясу в руке, совершенно позабыв о ней. Краска мелкими каплями покрывает отцовский светло серый пиджак, оставляя фиолетовые пятна. Спохватились оба, скорее влажными салфетками стирать маслянистые разводы, но тщетно, лишь больше размазали. Хохочем. Папа снимает свою испорченную вещь, отбрасывает на стоящий рядом кожаный черный диван. Когда-то эта студия была его. В далёкой молодости он здесь практически жил, а теперь это мой дом – моё убежище, состоящее из комнаты, кухни и вот этого потрясающего кабинета, где я могу позволить себе воплощать и выплескивать на бумагу эмоции и чувства, создавая картины – портреты, или работаю с отцовскими пейзажами, довершая композиции. Я пока не определилась, куда хочу направить себя. В школе искусств, где мне приходится доучиваться, чтобы получить степень художника, госпожа Леока Франсовна обучает нас тонкостям портретного запечатления. Учит распознавать скрытые эмоции человека, ведь бывают люди, способные их утаивать глубоко в себе за своими масками. К этому числу можно отнести почти каждого из нас. Учит понимать смысл и передавать на холст настоящее, чтобы не было фальши. Чтобы случайный прохожий, или заядлый критик не смели сказать "не верю". Красками можно передать все что угодно, главное, не замаскировать то, что на яву, а с большей глубиной передать истину. Нравится мне эта женщина, возможно, даже благодаря ей, я смогла понять многие вещи, со стороны посмотреть, по иному оценить. Особенно, когда эти картины всюду развешаны по моей студии и напоминают самые значимые для меня моменты, отрезки жизни. В мою студию лишь двум людям разрешено входить, папе и верной подруге Веронике, с которой мы как сёстры, порой даже так и представляемся чужим людям. Потому что этого мы так хотим, а не за нас решают.