Анна Линн - Я пришла издалека

Итак, тысяча семьсот сорок третий год. Шотландия борется с англичанами и поддерживает Стюартов, свергнутых с английского престола. Правит Ганноверская династия. Принц Карл Эдуард Стюарт, правнук казненного короля Карла, претендент на английскую корону, ищет поддержки во Франции и в Италии. А мой любимый Роберт Бернс еще даже не родился. А что у нас в России делалось – то есть делается – в это время? Закончилась эпоха дворцовых переворотов. Два года назад гвардейцы возвели на престол дочь Петра – Елизавету. Всего сорок лет прошло с начала строительства новой столицы – Петербурга. Еще не построены Зимний дворец и Казанский собор, не говоря уже о моем доме на Петроградской. Михаил Ломоносов еще не написал свою «Риторику», он недавно вернулся из Германии и работает в Петербурге. В Россию за удачей едут и едут иностранцы. Немцы, французы. Они открывают булочные, строят дворцы, муштруют солдат, работают в Академии наук. А некоторые становятся гувернерами, как предстоит Джону Рэндаллу.

Я ухватилась за кружку с элем. На подносе лежало свежее овсяное печенье, политое медом и источающее дивный аромат. Есть множество способов снять стресс, в том числе – выпить или съесть что-нибудь вкусненькое. А лучше и то и другое. Чем я и занялась, пока Фергюс изучающе рассматривал меня. Сам он ничего не ел, лишь изредка прикладываясь к кружке.

– Мне говорили, вы неплохо разбираетесь в медицине? – нарушил он процесс принятия пищи.

– Да, – ответила я односложно. Мой диплом остался очень далеко отсюда.

– Вы прекрасно позаботились моем племяннике.

– Ну, это было совсем не трудно, – заскромничала я, усваивая следующую новость: Джейми – племянник вождя клана. Сын Дугала? Вряд ли. Они не слишком похожи, и я не заметила между ними особых родственных чувств.

– И все же не так просто перевязать рану ночью в лесу, не имея никаких подручных средств. – Он задумчиво посмотрел на мои руки. Они слегка тряслись. – В замке раньше был лекарь, один из рода Битонов, но недавно мы лишились его услуг.

– Что же с ним случилось? Он открыл частную практику в Эдинбурге?

Фергюс усмехнулся:

– Он уморил столько народу, что этого нельзя было больше терпеть. А потом и сам умер от лихорадки. К счастью; иначе пришлось бы его повесить. Я думаю, вы можете заменить его, хотя бы на время пребывания в замке. Торопиться вам некуда, сейчас весна, и путь через пролив открыт до поздней осени… Вы не хотите осмотреть кабинет Битона?

– Звучит заманчиво, – согласилась я. Мне и вправду было интересно посмотреть на кабинет лекаря восемнадцатого века. Жаль, что я не историк. Какую диссертацию можно было бы написать по возвращении…

– Когда вы отдохнете, я сам провожу вас туда. Рад был встрече с вами. Жду вас сегодня к ужину. Миссис Скотт отведет вас в зал.

Беседа была окончена. Я вышла и побрела вниз по лестнице. Я желанный гость в замке до тех пор, пока они не выяснят обо мне чего-нибудь такого, что заставит их изменить свое решение. Что ж, и это неплохо. До тех пор я успею сбежать и добраться до Грэт-на-Дан. Но побег нужно подготовить, а для этого придется пожить в замке и, если получится, взять несколько уроков верховой езды. Иначе далеко я не уеду. Будет лучше, если я займусь каким-нибудь делом. Так я буду на виду и ко мне привыкнут, может быть, ослабят наблюдение – я не сомневалась, что за каждым моим шагом будут следить. Итак, решено: я заменю злополучного Битона на посту здешнего районного врача. Придется освежить в памяти курс лекций по фитотерапии и народной медицине.

Первый ужин в замке Тибервелл оставил в моей памяти очень смутные впечатления. Огромный зал с высоким сводчатым потолком, освещенный свечами, казалось, битком набит людьми. Лица, бородатые и не очень, быстро жующие, прихлебывающие эль или пиво, бряканье кружек, шум, производимый одновременно говорящими людьми, хриплые выкрики… На меня смотрели с любопытством, но более или менее дружелюбно. Стол был уставлен огромными блюдами и мисками с едой, и я нигде не увидела ни одной вилки. Очевидно, это достижение цивилизации еще не добралось в шотландскую глубинку. Даже жаркое нужно было есть ложкой. Естественно, что в таких условиях очень многие предпочитали есть руками.

Я с любопытством рассматривала местную публику. Во главе длиннейшего деревянного стола, отполированного поколениями едоков, сидел Фергюс Маккензи. Рядом с ним – молодая женщина с холодным взглядом и мальчик лет восьми-девяти, копия Дугала. Жена Фергюса Летисия и их сын Алан. Меня, как гостью, усадили на почетное место рядом с хозяином. Неподалеку сидели его приближенные. Был среди них и Дугал, окруженный четырьмя дочерьми, все на одно лицо, шептались, хихикали и краснели, изредка поглядывая на меня. Остальные лица были мне незнакомы. Я нигде не видела Джейми. Может быть, ему стало хуже?

Я довольно быстро справилась с копченой селедкой, запах которой живо напомнил мне эдинбургский аэропорт, и куском баранины с какими-то тушеными корнеплодами. Но вкуснее всего был свежий хлеб с хрустящей корочкой, который я намазывала толстым слоем настоящего свежего масла. Все вокруг были заняты едой, и мне не нужно было участвовать в светской беседе. Мне снова хотелось спать, я еще не совсем пришла в себя, и я поторопилась удалиться в свою комнату, извинившись перед хозяевами. Уже выходя из зала, я услышала, как Фергюс спрашивает Дугала:

– Что с парнем?

– Пустяки, царапина. Я отослал его на конюшню, пусть поможет Алеку объезжать лошадей.

Я поняла, что речь идет о Джейми. Очень странно: племянник лэрда отправлен на конюшню. Это не самое подходящее место для человека, которому нужен покой после серьезного ранения. А впрочем, что мне за дело до их взаимоотношений? С этими мыслями я заснула мертвым сном.

Близился полдень, когда я наконец выползла из своей комнаты, хлопая глазами как сова. Я позавтракала на кухне у миссис Скотт, и мы отправились на прогулку в сад, где она выращивала лекарственные травы. Глядя, как она любовно прикасается к растениям, нагибаясь, чтобы вырвать еле заметную сорную травинку, я вспомнила свою коллекцию кактусов, оставшуюся дома на подоконнике. И меня вновь охватила паника. Можно подумать, у меня не было более серьезного повода для беспокойства. Но я в самом настоящем ужасе повторяла про себя: что же будет с моими драгоценными кактусами? Кто польет их теплой отстоявшейся водой и поменяет землю в горшках? Я вела себя как человек, который из горящего дома, рискуя жизнью, выносит фарфоровую кошечку с отбитым кончиком хвоста или свою детскую фотографию в рамке, забывая о более нужных вещах – документах, деньгах, одежде.