Анна Фурсова - Счастье в мгновении. Часть 2

Джексон поднимается, выпрямляя спину, и укладывает с лихорадочной поспешностью все свои вещи нужным образом в сумку, плотно застегивая ее с такой резкостью, будто проявляет свои эмоции на ней.

Я встаю в полный рост, демонстративно кашляя, так как тяжело подобрать слова в эту секунду, описав то, что чувствую сейчас. Между нами воцаряется молчание. Лишь только наши взгляды сосредоточены на каждом под звуки испанской гитары.

– Джексон, но ведь это было так давно… – говорю я так, словно лгу самой себе, что подвеска для меня – пустырь. Это же ложь, черт… – Я думала, что ты…

Он снимает очки.

– Милана, – от Джексона это звучит, как комплимент, – она для меня многое значит. Этот кулон – часть меня… – « Она для меня многое значит. Этот кулон – часть меня…» Я раскрываю рот, запуская туда воздух. Что он хотел сказать такими словами? Меня снова начинает трясти. – Каждое утро я начинаю свой день со взгляда на эту забавную фотографию. – Его глаза светятся. – Эти воспоминания – это часть меня, часть моего прошлого, и я буду носить их с собой, до конца своих дней… – «Эти воспоминания – это часть меня, часть моего прошлого, и я буду носить их с собой, до конца своих дней». Его нежный и трепетный голос врывается в мои мысли, развивая их до небес. Сердце так щемит в груди. Он точно это сказал? Или это мои фантазии, которые порой не дают мне покоя? Спрашивать, чтобы он повторил последнюю фразу – не буду. Нет. Но. Боже. Он будит носить всегда с собой фотографию меня?

«А любит ли ещё он меня?..»

– Я… ты… что… ка… к – Я мямлю, как трехмесячный ребенок, не моргая.

Мои коричневые с золотистым отливом волосы по сторонам разносит летний ветер, позволяя глазам на доли секунды не видеть Джексона, который осмелился сообщить мысли, подобные первому лучику солнца, пробравшемуся к нам через сотни километров.

– Хочешь сказать, что ты всё забыла?.. – Каждый его вопрос затормаживает меня, устраняя речевые навыки.

Джексон чешет затылок, его глаза бегают в разные стороны, а рука крепко сжата в кулак возле кармана его классических брюк. Он явно сожалеет о сказанном мне.

– Нет, Джексон, – приходит ко мне умение говорить. – Я тоже обращаюсь к этому кулону, иногда… Просто я перестала жить прошлым и стала создавать другое будущее.

– В котором нет места прошлым… – делает паузу, думая: сказать или не сказать, он добавляет, – счастливым воспоминаниям?

Джексон приводит меня в тупик. Он изумляет своим загадочным поведением мое состояние.

– Есть, но как можно меньше… – старясь не обидеть его, отвечаю мягко я.

На этом, кажется, наш весьма откровенный для первой встречи разговор прекращается. Джексон ничего не отвечает на мои слова и отходит вперед, намекая на дальнейшую прогулку. Я иду и никак не могу поверить в то, что Джексон носил все это время с собой подвеску, эту бесценную подвеску…

Нашу тишину разбавляет звонок моего телефона. Доставая его из сумочки, я вижу имя контакта «Даниэль» и отклоняю вызов. Я и не предполагала, что встреча затянется надолго, поэтому сейчас мне никак неудобно разговаривать с Даниэлем в присутствии Джексона.

– Ответь своему ухажеру, – выплевывает Джексон. Ему неприятно то, что у меня есть парень?

Если поразмыслить и вспомнить, что все эти годы мы толком не общались друг с другом, то какой смысл сейчас так относиться к личной жизни каждого? Или мы ждали инициативы друг от друга?..

– Да нет, потом, – отвечаю быстро я, чтобы не заводить разговор о Даниэле. И как он узнал, что это звонит именно он? – После прогулки.

– Пора завершать нашу встречу, так как мне нужно поработать сегодня с документацией… – спонтанно сообщает Джексон, впиваясь взглядом в экран часов на руке, уже как пять минут.

– Ночью? – сообщаю я с легким смешком.

Он так резко решил разойтись?

Он буркает что-то под нос себе.

– Хотя и у меня тоже есть дела, – притворяюсь я.

Неловкость одолевает нас. Мы смотрим по сторонам. Каждый из нас пребывает в своих мыслях, представляя что-то своё, или ожидая иного исхода от этого вечера и насыщенного дня.

Нас так отдалили друг от друга годы… Время меняет всё. Оно учит жить по-другому в отсутствии тех людей, которые имели для нас большое значение, изменяя напрочь прошлые привычки.

– Я провожу тебя? – предлагает Джексон, переминаясь с ноги на ногу.

– Я возьму такси, не стоит, – мгновенно отвечаю я, не желая, чтобы еще Даниэль узнал, что Джексон провожает меня до дома.

– Но мой водитель… – вставляет он, показывая рукой на подъехавшую машину.

– Джексон, – обрываю его уставшим голосом, – я доеду сама.

Джексон по-джентльменски бредет со мной до машины таксиста. Я сажусь, он захлопывает дверцу, и я решаю открыть окно, чтобы не было так душно… Я нуждаюсь в двойном кислороде…

Как только машина трогается с места, Джексон, пробежав вслед за машиной, вскрикивает:

– Милана…

– Джексон… – невольно исходит от меня. Я высовываю голову в окно, дабы увидеть его… Но с каждой секундой мне мерещится лишь его тень, стоящая на тротуаре, постепенно исчезающая и растворяющаяся в сумерках. Создается ощущение, что я встречалась с его призраком.

Мне показалось, или он что-то хотел сообщить, но… чтобы там ни было уже поздно. Мы несемся с достаточной скоростью и просить водителя остановиться посреди дороги, создавая себе лишние проблемы, я не желаю.

И как мантру, я повторяю про себя, сказанные им чувственные слова: «Эти воспоминания – это часть меня, часть моего прошлого, и я буду носить их с собой, до конца своих дней…»

Проезжая места Мадрида, смотря по сторонам, я везде замечаю безупречный силуэт Джексона Морриса: бизнесмена в смокинге, с которым дороги наших жизней столкнулись. Мы так изменились… Нас отдалили друг от друга обстоятельства, которые заставили меня уехать из Сиэтла, бросив в одночасье родное гнездышко.

Мое сердце стучит в бешеном ритме.

«Почему спустя столько времени, он способен снова волновать меня, заставлять думать о нем?»

До этого дня, все эти годы, я не испытывала в себе поражающую бурю эмоций. Каждый мой день был похож на предыдущий. И жизнь развивалась своим чередом, где предпочтение я отдавала спокойствию и стабильности. Но сегодня, встретившись друг с другом, во мне будто перевернулся весь мир…

«Что произошло со мной?»

Я задумчиво кусаю нижнюю губу, медленно самой себе киваю головой, поддаваясь рассуждениям, которые прямо связаны с прошлым.

Мальчик, который был когда-то неуверенным в себе, жутко застенчивым, боязливым, плачущим от обычной житейской проблемы, подпитывая себя мыслями об ушедшем из его семьи отца, стал поистине смелым и потрясающим на внешность мужчиной, от которого не оторвать женские взгляды… Его целеустремленность и умение добиваться результатов, несмотря ни на что, заслуживает обращению внимания со стороны тех, кто считает, что после какой-либо трагедии, психологической травмы или любого психического дисбаланса личности на фоне стресса и переживаний, не предполагается шанса на другую жизнь. Он предполагается. Он есть. Он есть у каждого. Нужно только «протянуть руки». Как это сделал Джексон. Самим «протянуть руки». В отсутствии помощи со стороны кого бы ни было. Без исключений. Его слава в двадцать один год – показатель этому. Даже не то, чтобы слава, скорее, уважение, которое, как мне кажется, является важнее. Общественные массы, жалко пытающиеся заполучить тот или иной автограф, внедряют в каждый отдел своего мозга излишний фанатизм о публичных личностях, обожествляя их. Индивид с таким сознанием ассоциируется у меня с «грязным» человеком, человеком, который кланяется в ноги каждому встречному выше его по статусу, видя в знаменитости не человека разумного из семейства гоминид в отряде приматов, а Вседержителя, способного выполнить любое его желание и заполучить, наперекор обстоятельствам, надпись на листке бумаги или (общество не стоит месте) на руке, на лбу, где угодно. А затем, как под гипнозом, вбивать в мозг заклинание: «Я никогда не смою эту руку… Я никогда не выкину этот лист бумаги… Он будет висеть у меня над кроватью в комнате, и, просыпаясь, я буду смотреть на него и получать от этих каракуль энергию». Чушь, не так ли? Каждый из нас – биологический вид. Подчиняться и видеть в ком-то «золотого» человека – сущая глупость. Слава приводит к «звездной болезни», а вот заслужить уважение со стороны общества, не ставя себя в положение выше и круче, – достойно гордости.