Ольга Волошина - Немного любви и другие обстоятельства

– Не могу больше, Агриппина Васильевна, – жалобно пробасил Гоша. – Внутри уже булькает.

– Пей, говорю, пока до полного протрезвления не дойдёшь. Будешь у меня тут полезный чай пить, иначе я тебя живого с кухни не выпущу.

Гоша испуганно смолк и послушно сунул нос в чашку. Сколько они там чашек выпили, не знаю: я заснула на диване.

Больше пьяным я папашу не видела. А в феврале ему дали какую-то комнату от благодарной фирмы, и он от нас ушёл, сказав, что неудобно ему стеснять так долго бывшую тёщу, хоть ему тут и было хорошо, просто как по-настоящему дома.

В середине зимы мне здорово повезло. На горизонте замаячила вполне серьёзная личная жизнь. Несмотря на всё моё интересное положение…

Уж и не припомню, что такое пришлось праздновать. Может, юбилей родного института, а может, чьи-то именины?

Пить мне было уже нельзя, разве что бокал сухого вина. Или кружку пива, в крайнем случае. Но кто ж на студенческой вечеринке пьёт сухое вино, скажите на милость? Вот и я про то же самое.

Но веселиться никогда вредно не было. Машке-Дашке даже на пользу пойдёт, если её будущая мать немного потанцует-посмеется.

Народу в общежитейской комнатке набралось порядочно. Пили, пели и подпрыгивали на месте, – что должно было изображать танец, так как на большее места не хватало, – и всё это одновременно. Нашлась даже добрая душа, которая приволокла пиво и со мной поделилась. Не помню, кто это был, но пиво мне досталось отменное – свежее и холодное.

В самый разгар вечеринки появилось новое лицо: мужского пола, довольно высокое и вообще ничего себе такой юноша. Видный!

– Лосев Сергей, – представила новоприбывшего Динка с третьего курса. – Очень серьёзный специалист в области не-могу-запомнить-каких-технологий.

Опять Сергей! Я осмотрела его довольно подробно и нагло, так как к выпитому пиву прибавились винные пары, смешанные с неразумным, но твёрдым намерением напиться. Беглый обзор объекта меня удовлетворил, и я решила: буду брать! Терять мне теперь уже было нечего. Разбитое сердце и поруганные совсем недавно чувства требовали хоть какой-то компенсации.

В комнатке стало совсем тесно, нужно было куда-то перетекать. И я широким жестом предложила перетечь на мою домашнюю территорию, так как Груня уехала на выходные куда-то в Подмосковье, к подруге. Какая-то встреча у них там: должна же и бабуля в кои-то веки повеселиться.

Пока мы добирались до предложенного мною места продолжения пьянки, я протрезвела и немного струхнула: такая развеселая толпа не только перевернёт вверх дном наше с Груней жилище, но ещё и соседей доведёт до белого каления. В соседях у нас, как на грех, сплошные старушки и младенцы. Но отступать было уже некуда. Благо, двое перепивших по дороге потерялись, и подруга Ритка в последний момент передумала и решила рвануть домой. Мы дружно ломанулись ловить ей такси. Удалось поймать тачку как раз бородатому Серёге Лосеву.

В конце концов, осталось нас только четверо…

Веселились долго, я даже устала плясать. Два раза приходили соседи, три раза бегали в магазин за дополнительными напитками. К двум часам ночи спиртное подчистую кончилось, а круглосуточный магазин у нас далеко. К тому же я хотела спать и плохо объяснила, где его найти, этот самый круглосуточный. Гонцы вернулись ни с чем, принялись травить анекдоты, так как плясать сил уже не было. Даже у меня. Как там всё завершилось, не знаю: уснула как всегда сидя на диване. В последнее время я что-то стала рано засыпать.

**

Проснулась я абсолютно добровольно – в девятом часу утра. На моём диване преспокойно дрых герой вчерашней гулянки. Я же робко свернулась в уголке бабушкиной кровати с панцирной сеткой. Куда делись остальные участники дружеской попойки, я нипочем не могла вспомнить. Может, мы им такси вызвали?

От вечернего дурмана не осталось и следа, свежеумытые мокрым снегом ветки весело кивали яркому дню и уже не казались такими голыми и бесприютными. При дневном свете и остальные детали выглядели совсем иначе, не вполне романтично, то есть, совсем даже не… Утренний Лосев значительно отличался от вечернего Серёги. Физиономия его порядком опухла от выпитого спиртного и от сна. Лоб был вовсе не так высок, как казалось вчера, овал лица очень далёк от совершенства, что несколько смягчалось слегка помятой бородкой. Так вот для чего мужчинам борода! Для сокрытия дефектов лица: срезанный у тебя подбородок или округлый, безвольный – под бородой не видать.

Впрочем, я тоже наверняка выглядела неважно. Да и рассматривать спящего – неприлично. К тому же утренний Лосев имел одно существенное достоинство: он спал, не храпя. Только тоненько посапывал.

За завтраком на нашей с бабулей кухне я впервые услышала:

– А вот моя мамочка режет хлеб совсем по-другому…

Но это меня не насторожило тогда.

Только в метро на эскалаторе Лосев позволил себе некоторую вольность. Он потёрся щекой об моё плечо и прилип губами к чему-то там за ухом. Тотчас же раздался громовой микрофонный голос дежурной тётки:

– Эй, на эскалаторе находитесь, молодые люди! Ведите себя соответственно!

Но ведь Серёга ничего такой… Лосев. А тётку эту, может, муж только что бросил. Жаль её, хмурую!

Бабуля, как в первый раз увидела Лосева, сразу сказала, что со мной разъедется, если у нас далеко зайдёт. Чтоб мне было, где с новым Лосевым ругаться. Как будто у меня старый был!

– Лучше бы ты сохла по подлому Серёге Соболеву, – мрачно изрекла бабуля Агриппина.

– Груня, я тебя очень люблю, – честно призналась я, – гораздо больше, чем Лосева. Точнее, я не очень даже уверена, что Лосева люблю… И так надеялась, что мы все трое уживёмся!

– Я с ним – ни в какой следующей жизни! – припечатала моя железная бабуля. – Он паразит и приспособленец, я его насквозь вижу.

– Но Машке-Дашке будет нужен отец, как только она родится. У всех отцы есть, даже у меня.

– Каждый второй ребёнок растёт в неполной семье, – процитировала бабуля какую-то статистику, подняв для важности длинный указательный палец. – И ничего, в основном людьми вырастают… А из этого вообще папаша выйдет – так себе, на любителя.

– Он клянется, что будет Дашку-Машку любить, хоть ей и не родня.

– А ты верь, верь! Ох, и дурочка ты у меня! Прям как я в молодости, – и бабуля расплакалась.

Через две минуты мы обе отчаянно ревели, обнявшись на стареньком диване.

– Эх, Лика, алые паруса ведь на простыни пойдут, – тяжко вздохнула бабуля, утерев, наконец, слёзы.

Я задумалась, но ненадолго.

– А вот это ты зря: никаких парусов там отродясь не бывало. И все простыни у Лосева из магазина. Не грусти, Грунь, что же делать. Жизнь не всегда так проста, чтоб в ней можно было легко разобраться.