Людмила Проничкина - Грубым даётся радость, нежным даётся печаль

Шутки смысл съедали подробности,

Так как нить сюжета он терял,

Когда волновался от робости.

Не умел удивить он людей,

Рассказав им случай интересный.

Находил что в памяти своей.

Было это факт давно известный.

Желал раньше он любви людской,

Теперь хотел только внимания.

Но всегда находился другой,

Доставалось кому признание.

Мечтал стать Степан больше всего

Человеком на весь мир известным,

Но казалось, что стали его

Считать скучным и неинтересным.

Оказался на грани почти

Жизнью он разочарования.

Потерпели крах его мечты,

Мукой сделав существование.

Отторжение рождало злость,

От которой накалялись нервы

Не давая, как незваный гость,

Обрести сон до петухов первых.

Нарастала боль так, хоть умри,

Его внутренности все сжигая,

Распирая лавой изнутри,

Грозя хлынуть, всё с пути сметая.

Будучи на самом рубеже.

Где стираются бытия грани,

Перестал видеть почти уже

Смысл в дальнейшем существовании.

Растеряв все силы, как отец,

Притулившись к стойке в пивном баре,

Ощущая, что близок конец,

В пьяном с жизнью прощался угаре.

Выносить больше муки не мог,

Ему выход виделся лишь в смерти.

Подводить начал жизни итог,

И казалось, снуют вокруг черти.

Из весёлой, хмельной кутерьмы

Появившись, сел рядом за столик

Только что пришедший из тюрьмы

Ямской Генка, знатный уголовник.

Стопку водки выпив, он сказал:

– Что же, парень, совсем ты не весел?

Опрокинем давай-ка стакан

И запросит душа сразу песен!

Степан грустно сказал: – «Говорят,

Что встречать надо с хлебом и солью

Тех, кто выбиться в люди хотят.

Что ж нигде не встречают с любовью?

Не пускают даже на порог,

Отзываются всюду нелестно,

Преподать стараются урок,

На твоё указывая место.

Пробовал писать даже стихи,

В них немало вложил старания,

А теперь стыжусь той чепухи,

Не привлёкшей людей внимания

На задания возить хотел

Я в милиции группу захвата,

Закрепиться в Москве не сумел,

Так как школьного нет аттестата.

Я ведь думал, что, если страдал,

То воздастся потом мне сторицей,

Но себя ощущать теперь стал,

Не сумевшей взлететь в небо, птицей.

Глотать должен вековую пыль,

Насыпая горы торфяные,

Стала жизнь мне видеться, как быль,

И зовут уже миры иные!

Ямской вскрикнул: – «Выпей-ка полста,

А потом расскажешь, что случилось».

– Не гневил ничем ведь я Христа,

Почему же впал к нему в немилость?!

– Ты с вопросом если бы таким

К заключённым в тюрьме обратился,

Посчитали бы тебя больным,

Что умом от горя повредился.

Простаком себя не выставляй.

Говорят ведь: – «На бога надейся,

Но и сам, конечно, не плошай».

Лбом-то сильно об алтарь не бейся.

Не спешит на помощь к людям бог.

К нему сколько взывало у бездны,

И он разве кому-то помог?

Ходят только о нём лишь легенды.

А как именно выглядит бог,

Ведь никто доподлинно не знает,

Создавали образ кто как мог,

Суть лишь в том, что страдать призывает.

Разве он осчастливил кого?

Вот, к примеру Лазарь воскрешённый

Не от мира стал будто сего,

Так и жил от всего отрешённый.

Весть Марии Магдалине дал,

Воскресенья что чудо свершилось,

Но ведь мир другим так и не стал,

Ничего с тех пор не изменилось.

Лучше стало, что ли нам теперь?

Видим, что нет, глядя в историю.

Каждый должен зубами, как зверь,

Отгрызать себе территорию.

Как и раньше, добрый обречён

К сильным мира идти за милостью,

Кто сраженьем за власть увлечён

И пугает нрава строптивостью.

Я вот «Библию» всю прочитал,

Там работая в библиотеке,

Но не понял, что бог завещал:

Менять мир иль что-то в человеке?

По природе ведь каждый из нас

Слыть не хочет рабом иль тираном,

Пропустить не желает лишь шанс,

Не пропасть чтоб в мире это даром.

И всё с преданностью мы глядим

На тех, кто выше положением.

За них душу и жизнь отдадим,

Наградят если повышением.

Порой кажется мне, что псалмы,

Для преступника – самоучитель,

Ведь, как выйти сухим из воды,

Пример видит в них злобный мучитель.

Как иначе можно толковать,

То, что, звавшего нас к жизни светлой,

Хором требовали все распять,

Издеваясь при этом над жертвой?

Честно жить для них значит страшней,

Чем с разбойником за углом встреча,

И того казнить было важней,

О приходе чьём вещал Предтеча.

Если бы не настоял народ,

То распят бы злодей был Варавва,

Но кричали все: – «Пускай живёт!

Над Христом пусть свершится расправа!»

«Люд, не ведавший, что он творил»,

Со слов, их простившего, Иисуса,

Тут Иуду во всём обвинил,

Заклеймив, как продажного труса.

И две тысячи лет уж о нём

Говорят все, как о предателе,

А другие вроде ни при чём,

Рядом были, как наблюдатели.

Что нам может внушить такой бог,

Что был жалок и слаб перед казнью?

Бунтовать чтобы никто не мог,

А иначе будешь смешан с грязью,

Он беспомощностью ведь своей

Перед тем, что на него свалилось,

Убедить сумел только людей,

Ни к чему что искать справедливость.

Что имущих власть лучше не злить,

Чтоб позор не случился с тобою.

Коль захочешь что-то изменить,

То раздавлен ты будешь толпою.

Обращаться не смел чтобы в суд,

Даже если и душит обида,

Так как там за Иуду сочтут,

Доведут стыдом до суицида,

Мы за бога приняли Христа,

С кем несчастье большое случилось,

И с тех пор настигать участь та

Начала борцов за справедливость.

Этой казнью бога на кресте

Стали людям внушать смирение,

И пугают отныне везде,

Погасить чтоб толпы волнение.

Тому богу молится пока,

Что не смог спасти своего сына,

Слабых будут распинать всегда,

А править миром – грубая сила.

Об Иисусе написано книг

Больше, чем о ком другом на свете.

Но никто так суть и не постиг:

Зачем принял страдания эти?

Не спасает несчастных господь,

Только души погибших в мученьях

В рай небесный к себе он берёт.

И об этом все его ученья:

Когда вынесешь столько ты мук,

Что и жить уж будет неохота,

Лишь тогда разомкнётся бед круг,

Пропуская в райские ворота.

Нет в ученье выхода таком

Не даёт оно шанса герою,

А велит быть послушным рабом,

Не дающим отпор злу и горю.

Никогда людей не приведёт

В жизнь счастливую Евангелие,

Лишь один совет оно даёт,

Что воздастся всем за терпение.

Чтобы искать никто не хотел,

На Земле живя, справедливости,

Ведь Христос терпел и нам велел,

И в раю он окажет милости.

Может только дать мудрый совет,

Как нам праведно жить, эта книга,