Анна Безденежных - Вера. Противостояние. Книга 1

– Когда тебе кажется, что ты одна можешь разрешить конфликт, но при этом силы твои явно уступают, применяй не кулаки, а слова, – отец продолжал смотреть в окно. Помолчал, вернулся к столу, затушил сигарету в хрустальной пепельнице и с достоинством уселся в кресло.

Вера стояла у двери, не смея поднять на отца глаза. Он, уловив кротко брошенный исподлобья дочерин взгляд, жестом поманил её. Вера приблизилась, но на стул не села, оставшись стоять. Отец тихо хмыкнул и продолжил:

– Правильное слово, слово резкое, хлёсткое, как удар, способно не только сломить человека, но и уничтожить его. И это не значит, что ты должна браниться, как сапожник.

Вера вздохнула и страдальчески произнесла:

– Я ни с кем не дралась. Я упала.

– Садись, Верочка, – отец обратился к дочери с такой лаской, что она быстро посмотрела на него и осторожно присела на ближайший стул. – Разве я спросил тебя, каким чудом у тебя появились эти ссадины? Нет.

Он был спокоен. На мгновение Вере показалось, что чему-то даже очень рад.

– Не хочешь сказать мне – не говори, но ты должна понимать, что если по каким-то своим причинам ты не расскажешь, кто тебя избил и за что, то этот кто-то безнаказанно пойдёт и продолжит бесчинствовать в других дворах. В таком случае, дочь, ты должна понимать, что своим укрывательством ты поощряешь действия хулиганов.

Вера с испугом смотрела на отца, и лишь две крупные слезы катились по её припухшему лицу:

– Я не хочу, чтобы ты ругал меня за драку! – выкрикнула Вера. – Это несправедливо! Если я не мальчишка, то не могу врезать, как следует? Они пришли и стали обзываться, хотели сломать нашего Федьку, снеговика. Мы весь день его лепили!

Отец смотрел на Веру по-доброму и улыбался в усы. Глаза его, влажные и блестящие смеялись, а вокруг было множество лучиков–морщинок. Вера разревелась, уткнувшись в свои грязные ладони. Алексей Николаевич поднялся, подошёл к девочке и крепко обнял:

– Была бы ты мальчишкой, я сказал бы тебе точно так же. Так что это совсем неважно для меня, – Вера обняла широкую шею отца, слёзы понемногу стали высыхать, а разбитые губы расползаться в слабой улыбке. – Ты молодец! Я горжусь тобой! Но врать очень плохо. Поняла?

Размазав слёзы грязными ладошками, от которых на щеках остались разводы, Вера громко шмыгнула носом и кивнула.

– Ну и отлично. Пойди, умойся и переоденься. Я кое-куда тебя отведу.

В тот же день Алексей Николаевич отвёл Веру в секцию по самбо.

И если к спорту Вера относилась как к чему-то посредственному и обыденному, но не ленясь и требовательно, то в музыке она жила, порой на некоторое время отгораживаясь от реального мира.

В порыве Вера взяла высокую ноту, прикрыв от удовольствия глаза, и испуганно дёрнулась – кто-то сорвал с неё наушники. С криком, чуть не упав со стула, Вера обернулась. Сзади стояла мать. Её красивое, моложавое лицо в возмущении исказилось. С раздражением она выкрикнула:

– Вера! Сколько можно, тебя звать?!

– А что случилось? Я занимаюсь.

– Как можно, заниматься, слушая это? – мать потрясла наушниками у носа и бросила их на стол.

– Мне нормально, мам. Наоборот, так я лучше сосредотачиваюсь. А что, собственно, произошло? Пожар?

– Не ёрничай. Отец ждёт тебя в кабинете.

– Не могу сейчас, запара. Курсовой не успеваю подготовить.

– Я сказала, иди, – нахмурившись, махнула рукой мать.

Вера нехотя встала из-за стола, захлопнула книгу и выключила магнитофон:

– Всё-то вы с папой что-то придумываете, друг на дружку перекладываете, а у меня, между прочим, времени нет. Завтра у Таньки день рождения, надо ещё подарок купить.

– Не получится, завтра мы всей семьёй идём к Даниловым.

– Э, нет! Давайте без меня, – Вера плюхнулась обратно на стул и потянулась за наушниками. – У меня своя тусовка, у вас – своя. – Она на секунду замерла, что-то припоминая, с подозрением взглянув на мать. – Даниловы?

В воспоминаниях возник высокий, широкоплечий дядька. Его усы больно кололи детскую Верину щёку, когда он по-родственному обнимал её. Глеб Иванович – так звали его – уже тогда был генералом, постоянно пропадал в военных командировках, а когда возвращался в Москву и захаживал к ним в гости, всегда дарил Вере дорогие куклы в старинных нарядах, с прелестными личиками и закрывающимися глазками.

«Где же они сейчас?» – она подбежала к шкафу и достала с верхней полки большую коробку. Куклы лежали на дне короба. Их глаза были закрыты, дорогие платья помятые и немного запылены от времени, но не утратили былой яркости. Вера с трепетом достала одну за другой кукол и разложила их на кровати.

– Мам, помнишь? Это Глеб Иванович подарил.

– Да, – мать улыбнулась и часто заморгала. Вздохнула. – Его сына, Александра помнишь? Он сейчас здесь, в Москве.

Вера встрепенулась и мечтательно спросила:

– Да? Было бы интересно взглянуть на него.

Сашу Вера не видела лет десять. Из последняя встреча была у Даниловых, на их даче. Сашу провожали в военную академию, в Ставрополь. Вера тогда не понимала, почему он не может учиться в Москве, ведь это столица, самый главный город в стране. И вдруг Ставрополь. Ей весь вечер ужасно хотелось об этом спросить Сашу и попросить его, чтобы он непременно ей писал письма. Но Саша в тот вечер был с ней немногословен, да и разница в возрасте сказывалась. Он окончил школу, а Вере было всего десять.

В тот вечер к нему пришло много друзей: все незнакомые и взрослые. Вера крутилась возле молодёжи, слушала их непонятные разговоры, вставляла, казавшиеся ей, умные фразы. Все дружно посмеивались, а она убегала во двор, злилась, но желание видеть Данилова-младшего преобладало, и Вера покорно возвращалась.

Все девушки пришли с парой, кроме одной. И чувствуя какой-то подвох, Вера её сразу невзлюбила. Чуть позже, когда она заметила, как эта девица льнёт к Саше, а он нежно обнимает её – подвох обозначился. Вера поняла, что именно эта ярко-рыжая, с мелкими кудрями, делающими её похожей на клоуна, и есть девушка Данилова-младшего. Они танцевали, смеялись, и в какой-то момент, слоняясь по комнатам, Вера улучила их целующихся.

На этот раз она не побежала в сад рыдать и жалеть себя, глядя на звёзды. Вера придумала, как отомстить.

Месть была страшной и неотвратимой, причём не только для рыжей, но и для остальных девушек Сашиной компании. Вера пакостила: первым делом умудрилась затолкать в густые кудри рыжей леденец, подбрасывала в тарелки грязные салфетки, исподтишка ставила подножки и прятала сумочки. Когда одна, собираясь домой, не могла найти свой ридикюль, а а рыжая с воплями пыталась вытащить из волос основательно прилипшую карамельку, Вера стояла в сторонке и схватившись за живот, громко смеялась.

– Ну и шкодливая же ты, – улыбаясь, к ней подошёл Саша и пальцами потрепал волосы. – А если тебе кудряшки залепить и не конфетой, а пластилином? Придётся выстригать.