Алла Боголепова - Белая Богиня

– В год, когда мир сошел с ума… Звучит как название пост-апокалиптического кино. Короче, у всех все плохо. А я переехала в другую страну. Получила наследство. Живу в центре. Деньги есть, пахать на износ не приходится. Можно сказать, начала новую жизнь. На ровном месте, понимаешь? Когда уже и не надеялась. Вот даже сейчас, когда в Москве холодно и темно, я сижу под синим небом, лопаю хамон, пардон, presunto, и на мне даже куртки нет, потому что тепло. Но, блин…

– Но, блин, чо-то как-то фу, – изрекла Дина.

Анна невольно рассмеялась.

Самое главное «не так» заключалось именно в том, что она не вполне понимала: что именно «не так»? После многих лет унылой, серой, однообразной жизни, сначала в деревне, потом в чужой Москве, ей повезло оказаться здесь.

Каждое утро, просыпаясь в Лиссабоне, Анна думала: «Я нашла его, или, может, он нашел меня! Как бы там ни было, это мой город».

И дело не в солнечных лучах, что пробивались сквозь вытертый бархат неплотно сдвинутых портьер. И не в том, что с балкона, опоясывающего маленькую квартирку на верхнем этаже двухсотлетнего дома, открывался вид на половину Лиссабона. «Лучшую половину», – уточняла Дина.

Дело вообще не в красоте, которая поначалу сбивает с ног, но, в конце концов, становится привычной, как любой шедевр или любое уродство, если видишь их каждый день. Просто здесь, в Португалии, оказался дом, которого у Анны никогда раньше не было.

Здесь у нее появились друзья – двое. А если считать Жирного Жо и сеньора Паулу, то, пожалуй, четверо.

В грязной закусочной Жирного Жо Анна обедала дважды в неделю, а сеньор Паулу был известен как респектабельный владелец похоронной конторы, на услуги которого она не могла бы рассчитывать в любом случае. Потому что, и он сказал это с глубочайшим сожалением, хоронить человека, даже даму, даже столь уважаемую и привлекательную, однако неместную и не католичку, он просто не возьмется: «Это, дорогая сеньора, находится за пределами моей компетенции».

Присутствующая при разговоре сеньора Мафалда, девяностолетняя хозяйка двух канареек и невообразимо жирного кота, чьей мечтой было сожрать заполошных птиц, обругала похоронщика невежливым мальчишкой. И то верно, ему всего-то шестьдесят пять.

– Ты хотела жить в Морарии? – хохотала Дина. – Ну, так ты и живешь в Морарии.

Старинный район на склоне Замкового Холма, сохранивший в своем названии мавританское прошлое города, стал Анне родным домом. С той самой ночи, когда ее, насмерть перепуганную, замерзшую и голодную, подобрала у церкви Носса Сеньора да Сауде высокая светлоглазая женщина. Дина, португалка, говорящая по-русски, бывшая студентка МГУ, алфасинья и лучший в мире друг.

И вот теперь Анна собиралась вывалить на лучшего друга то, в чем не могла разобраться сама. Будто у Дины нет своих проблем. Будто она мало сделала, чтобы Анна чувствовала себя счастливой.

– Мне просто немного грустно, вот и все. Наверное, оттого, что ноябрь, и новости ужасные, и у нас опять «чрезвычайное положение»… Печально жить в мире, который задолбался, понимаешь? Дело совсем не во мне. Сейчас у всех так.

Отчасти она сказала правду, но Дина помотала головой.

– Думаю, тебе нужна работа.

– Чего? – растерялась Анна.

Дина отвинтила крышку термоса и разлила по бумажным стаканчикам крепкий черный чай – превосходный крупнолистовой «цейлон», который покупала в специальном магазине на площади Россио. Магазин считался «историческим»: каких-то десять лет назад на нем висела нетолерантная вывеска «Колониальные товары». Хозяин, похоже, до сих пор не понял, почему ее пришлось убрать: «Как же люди поймут, что здесь кофе из Бразилии, а чай из Индии?»

– Работа, говорю. Нормальный человек не может жить в вечных каникулах. Вот ты просыпаешься каждый день и что делаешь?

– Иду с тобой завтракать, – пробормотала Анна. – Я же за углом живу.

– А потом?

– Потом иду на рынок, или в магазин, или гуляю по городу. По вторникам и субботам на «блошку»…

Дина закатила глаза. С тех пор, как Анна открыла для себя знаменитую Feira da Ladra, барахолку, существующую, кажется, сколько и сам Лиссабон, в прелестной Дининой квартире стали появляться очень странные вещи. На прошлой неделе Анна, пыхтя и отдуваясь, втащила на третий этаж старый деревянный сундук, приведший Дину в ужас.

– Да ладно, красиво же, – пропыхтела Анна. – Водички дай.

Пока она жадно хлебала воду, Дина опасливо заглянула в сундук.

– Тут несколько старых книг и какие-то свертки.

– Разверни.

С видом человека, который не ждет от жизни ничего хорошего, Дина зашуршала старыми газетами и выложила на стол кучу металлических деталей.

– Собери.

– Что из этого можно собрать? Трактор? Давай уж сама.

Через минуту на столе появился металлический цветок со съемными металлическими же лепестками.

– Я не буду спрашивать, что это такое, – покачала головой Дина. – Потому что, кажется, ты и сама не знаешь. Я не буду спрашивать, сколько ты за это заплатила…

– Пятерку, всего пятерку. И двадцатку за сундук! Даром, считай!

– …я только спрошу: ты что, одна перла все это десять кварталов?

Анна гордо кивнула.

– А почему ко мне?

– Потому что это тебе! Это подарки!

Дина тихо застонала.

Она бы предложила подарить сундук Жезушу, бродяге, живущему на площади Мартин Мониш – он как раз уместился бы туда вместе с собакой и всеми своими пожитками. Но если подарок… Пришлось задвинуть в угол и сделать вид, что его не существует.

– Хорошо. А кроме скупки старого барахла?

Анна почесала голову и почувствовала себя макакой, которую заставляют перемножать трехзначные числа.

«Чем-то же я занимаюсь целыми днями, кроме зубрежки, готовки и уборки квартиры?»

– О. По воскресеньям хожу в церковь.

– Чего? – вытаращилась Дина. – Зачем?

– Для языковой практики. Слушаю воскресную проповедь. Падре там очень милый, говорит громко и простым языком. А если кто переспрашивает, то повторяет.

– Специально для тебя?

– Нет, там просто публика такая… глуховатая.

– Еще бы, им же лет по сто. Хорошая компания, да. В общем, ты окончательно убедила меня в том, что тебе нужна работа. Иначе у тебя… как вы говорите… кукушка протечет.

– Кукуха, – поправила Анна. – Кукуха уедет. Протекает крыша обычно. Хотя тут можно поспорить: крыша, в принципе, тоже может отъехать…

– О, господи. Мы просто должны найти тебе работу. – Дина сложила в корзину остатки пиршества и взглянула на часы. – Пошли. Через час встречаемся с ЭТИМ, а до центра еще доехать надо.

«Этим» Дина называла человека, которого Анна считала своим вторым португальским другом. Строго говоря, Джон не был ни португальцем, ни, возможно, даже, Джоном. Его настоящего имени Анна не знала. Но он помог ей найти родителей, имя и дом. Не бесплатно, конечно. За все рано или поздно приходится платить.