Маргарита Менчинская - Тёмная сторона Луны

– Дурных няма-а-а! – за всех ответил Славик, чем заслужил дружный смех одноклассников, а также учительницы.

– Ну, Вячеслав, ну, шутник! – Насмеявшись вдоволь, Вера Вадимовна хлопнула его по плечу и, повернувшись к ребятам, занятым переобуванием, воодушевлённо продолжила, – щёчки порозовели, глазки блестят! А утром, помните, какие вы были утром? Даже слов не найду нужных!

– Сонные тетери! – подсказал Славик, и снова учительница хохотала громче всех. Фигурой и даже некоторыми манерами она немного напоминала Марину Александровну, но имела массу отличительных черт, среди которых выделялось умение посмеяться над собой. Девочкам, заставляя отжиматься, она всегда говорила: «Не ленитесь, занимайтесь спортом и обязательно будете такими же красивыми как я». Потом выпячивала свою огромную грудь и непременно смеялась. В присутствии мальчиков немного сдерживала порывы и, заканчивая урок, никогда не скупилась.

– Ну, ладно! Встречаемся через неделю. На том же месте! Все сегодня молодцы! Просто все! И погода не подвела! А зима! Это же просто чудо!

С этими словами она, наконец, скрылась за дверью, оставив ребят в некотором недоумении, за которым последовал обычный обмен мнениями.

– Вроде, ровесницы, а небо и земля!

– Да, жаль, что не Вера у нас классная!

– Просто бомба какая-то! Всегда на позитиве!

– Бомба нас на следующем уроке ждёт! – возразил Славик и, подмигнув девчонкам, добавил, – от нашей Марины с самого утра искры, если кто не успел заметить!

– Точно, у нас же история следующим уроком! – опомнилась Света, которой сегодня уже досталось на орехи за опоздание на алгебру. – Надо бы от греха поторопиться!

Учитывая насущные потребности учеников, Вера Вадимовна всегда заканчивала урок чуть раньше. Так что предпосылок для нарушения режима не было и в помине. Однако мальчишки, которые на переменках бегали покурить к речке, всё равно умудрялись опаздывать. Сегодня, видимо, учли предостережение Славика и появились вовремя. Опаздывала сама учительница. В классе она появилась после звонка, но сначала не торопилась посадить всех на место, добиваясь абсолютной тишины, потом, когда это случилось, ткнула пальцем в бумажку, которая валялась на полу, и с видом человека, которого переполняла гордость, объявила:

– В этом свинарнике я не буду вести урок! Отвечать мне будете в коридоре! – потом, семеня короткими ножками, прошмыгнула за дверь.

Проводив учительницу удивлением на лицах, ребята дружно уткнулись в учебники. Воздух насытился шорохом страниц и загустел. Спустя минуту дверь скрипнула, и голова Марины Александровны, просунутая в щель, назвала имя первой жертвы.

– Борис Окишин! – Она замешкалась, видимо сочтя неуместным «к доске», и тотчас скрылась за дверью.

Возглавлять список неугодных Борису приходилось впервые. Он обвёл класс удивлённым взглядом, но даже не шелохнулся, лишь произнёс с улыбкой:

– А я наивно полагал, что меня любят меньше. Польщён!

Не дождавшись Бориса в коридоре, Марина Александровна снова просунулась в класс и позвала настойчивее:

– Окишин, ты где?

– Да здесь я, Марина Александровна. Спасибо, но лучше я здесь посижу.

– Два! – оценила она эту неуместную благодарность и исчезла. Пытаясь продемонстрировать полную беспристрастность в выборе жертв, Марина Александровна непременно делала паузу, и этим очень забавляла своих учеников. Любой из них, последний двоечник, мог составить полный список её избранников, ошибившись лишь в последовательности, но только не сегодня. После Мишки, Сашки и Вовочки Ерёмина фамилия Кати прозвучала громом среди ясного неба. Класс на это отреагировал дружным гулом и застыл в ожидании момента, когда Марина Александровна повторит своё требование. Её выбор удивил всех, но только не Катю. Марина Александровна давно примерялась к ней и сегодня лишь удовлетворила своё низменное желание. Но Катя не доставила ей удовольствия. Видимо, уже тогда понимала, что лучше умереть от голода, чем от стыда.

– Извините, Марина Александровна, но я тоже не пойду, – произнесла она в ответ на повторное приглашение.

– Два! – с деланным равнодушием бросила учительница, – теперь Овсович идёт!

Каждый раз, назвав имя следующего кандидата на двойку, она исчезала за дверью с такой поспешностью, что сообщить об отказе было просто некому. С Овсовичем тоже произошло так. Сам он принадлежал к старожилам и нередко соперничал со Славиком в меткости замечаний, причём делал это с той долей невозмутимости, которая в этом деле была необходима всё равно как дрожжи для опары.

Выждав минуту, учительница снова просунула голову в дверной проём и даже придала лицу такое выражение, будто после стольких отказов всё ещё на что-то надеялась. Самой ей подобное поведение не казалось комичным, и это больнее всего било по чувствам ребят. Вряд ли это был класс, это была бомба или пороховая бочка, готовая взорваться в любой момент.

– Овсович, ты где? Долго я ждать буду? – на этот раз более нервно обозначила своё беспокойство учительница, и Вовочка не смог отказать себе в удовольствии и использовал этот благоприятный момент, чтобы взорвать порох.

– Ну, что вы, Марина Александровна, я по « зауголлям» не отвечаю!

Голова Марины Александровны исчезла одновременно с тем, как класс взорвался от смеха. Мотивы её поведения ребята давно находили странными, но на этот раз выглядели так, будто не верили в реальность происходящего. Время от времени они сверяли свои ощущения друг с другом и снова погружались в истерику. К концу всё-таки притихли, осознав, видимо, что память подотрёт ластиком многие места, но этот урок истории забыть не позволит.

«Жизнь в городе начинается только тогда, когда в него входят военные!» Именно так начинается один известный фильм, и именно это во многом, если не полностью, определяло когда-то судьбу Подвилья. Во всяком случае, Кате Шкловской повезло жить в этом городе именно в то славное время.

Каждый год, и это стало законом, город принимал пополнение в виде офицерских кадров, а также членов их семей. Таким образом происходило смешение разных слоёв населения, что накладывало отпечаток на все сферы жизни и непременно сказывалось на общем уровне культуры и образования. Важным показателем этого можно было считать язык. Катя бывала в соседних районных центрах и успела заметить, что люди там разговаривали на ставшей привычной смеси белорусского, польского и русского языков с сильным белорусским акцентом. В Подвилье этим грешило только старшее поколение. Молодёжь разговаривала по-русски, причём безо всяких диалектических особенностей. Кому не повезло в этом смысле, так это тем, кто прибыл из других регионов страны и вынужден был здесь, в Белоруссии, получать аттестат о среднем образовании. Исключения для таких детей не делалось: белорусская литература стояла обязательным предметом для всех, независимо от уровня владения языком.