Владимир Нестеренко - Сладкое слово – месть

Катя дала зарок, что позволит себе оказаться в «интересном положении» после венчания, вопреки данному ей обету родить лишь после окончания вуза и просьбы Вовчика не торопиться с этим делом. Она тайно выбросит из себя всякие спиральки сразу же по возвращении на Родину. Это решение – судьбоносное. Как и его согласие под ее напором – венчаться. Хотя никто не может знать своей судьбы. Разве она когда-нибудь думала о венчании в этом чужом городе? Но такова воля богов. Человек свыкся с неизвестностью своей судьбы, как свыкся с тем, что глаза его видят, а уши слышат. Обратное наполнит его душу тревогой, страхом и отчаянием. Покоримся же судьбе, умело управляя и ведя ее по благотворному руслу при помощи ума и своих способностей.

Катя верила в свой ум и в способности, верила в свою красоту и женское обаяние. Это ее соломоновы копи. Они уже принесли бесценный самородок – Вовчика, а с ним работу и деньги. И еще принесут много чего, главное, они принесли его любовь! А есть любовь – есть все: мир, жизнь, дети, счастье!

Где-то в глубине души Катя боялась своей красоты. Она знала, что красота женщины часто становится яблоком раздора. Красота царицы Елены породила Троянскую войну и гибель Трои. Катя надеется, что ее облик будет приносить только счастье и блаженство от любви и никаких маленьких войн среди мужчин не будет. У нее уже есть мужчина, с которым она скоро пойдет под венец.

И вот под крылом Стамбул, где им суждено стать мужем и женой.

Они прилетели поздним вечером. Город утопал в огнях, Катя раньше нигде не бывала, не видела крупных городов, ей интересно увидеть и старинную часть Царьграда с древними памятниками архитектуры, и современные высотные здания. Но что можно увидеть из окна такси? Вовчик пообещал показать ей достопримечательности из открытого лимузина. Она согласилась, предвосхищая восторг от будущей экскурсии, где гидом будет любимый мужчина. А сейчас им предстоит поселиться в прекрасном номере отеля с окнами на великолепный мост через Босфор, который светился огнями над проливом и притягивал взгляд неискушенного зрителя, каким была Катя. Утомленные дорогой и летней духотой, они долго полоскались под душем и, раскрепощенные, с жадностью занялись любовью. Им никто не мешал: ни звонки партнеров, ни родственников. Они были сокрыты расстоянием, находились здесь, можно сказать, инкогнито. И эта таинственность нагнетала особую страсть, словно они накануне расставания, которое отодвигается безумием любви, как зима отодвигается на полюс горячими ветрами.

Он любил ее, но знал правду наперед. Свою – в совершении будущей подлости, Катину – в беспредельной вере в его любовь. Она его правды, к сожалению, не знала. Но оба жили, казалось, по одной формуле: знание – воспитывает.

Он наблюдал за ней, за жадными действиями дикой жрицы любви. Она всегда была к нему жадной, здесь особенно.

– Я объявляю начало нашего медового месяца, – торжественно сказал он после первого безумия страсти и сытного ужина. – Пусть нам не мешают мои дела и твои съемки. Мы будем на них тратить минуты, на любовь – все остальное время.

– За исключением обряда венчания, – подчеркнула она.

– Обряд стоит особняком. Мы ехали сюда с запасом времени. Мы пойдем под венец, лишь когда обессилим от любовных игр.

– Я согласна, но боюсь, что сил моих хватит надолго.

– И славно, ничто так не подкрепляет силы, как взаимная любовь!

Это был рай любви, только не в шалаше, а в комфортабельном номере с видом на море, с кондиционерами, ванной, с джиннами, подающими ужин по первому желанию. Она бы с ним согласилась сотворить рай в шалаше у моря. Даже очень бы хотела, чтобы не расставаться, не идти на съемки рекламных сюжетов, а слышать шум реки или грохот прибоя, пение птиц, шелест трав и листвы, свист ветра и рев бури, раскаты грома. Она любила грозу. Буря взъерошивала душу, наполняла воздухом, словно гелием, который приподнимает тела над землей, и Кате хотелось лететь, пронестись по свету вместе с ураганом и опуститься в его объятия.

Она слышала, что в бурю любовная страсть особая. Две стихии вместе – одна в сердце, вторая – вокруг! Как хочется все это испытать. Наверное, действительно здорово. Все прекрасно, когда любишь, когда чувств – море!

Владимир утомился и, лежа на спине, чувствуя на своей груди тепло ее головы, запах мягких шелковистых волос, смежил веки. И то, что он тщательно скрывал от Кати, до мелочей проплыло в его сознании, унося в свой город, в особняк шефа.

В просторной гостиной полукругом стояла мягкая мебель, а множество кактусов, искусно расставленных женщинами, превращали помещение в своеобразную экзотическую оранжерею. Влад Борисович с бокалом красного вина в руке ходил по кругу, как разъяренный лев на арене цирка, и его рык разносился по всем этажам виллы, пугая домработниц. Не меньше трепетал от грозы и Корзинин, сиротливо примостившийся на мягкий сегмент кольцевого дивана.

– Ты увлекся этой сучкой! Не забывай, кто здесь правит бал! – Владислав Борисович не изменил своих манер в обращении с подчиненными со времен абсолютной партийной власти. – Не забывай, черт бы тебя побрал, кто всунул в руки жаровню, чтобы ты в нее сгребал угольки, на которых так хорошо жарится твое финансовое благополучие!

– Я не забываю, Влад Борисович, это всего лишь легкое увлечение. – Корзинин выглядел побитым щенком, его потускневшее лицо выражало глубокое раскаяние и непременное исправление.

– Не лги, черт бы тебя побрал, это увлечение длится почти год. О нем уже знает Мира. Пойди и успокой девушку.

Корзинин шевельнулся, чтобы встать и исполнить волю всемогущего шефа.

– Сиди, я не все сказал. Что ты ей будешь петь, твое дело. Но свою пассию убери из города. Я разрешаю любые меры, только без крови. Хватит, не те времена. Даю тебе сроку месяц, иначе останешься без штанов, черт бы тебя побрал! Когда ты научишься работать тонко, без следов? Не память о твоем отце, я бы с тобой не церемонился. – Отяжелевший животом шеф, словно беременная женщина, в расстегнутом пиджаке стоял в центре круга с бокалом любимого французского красного вина. Корзинин замечал его пристрастие к алкоголю, но это не его дело, тут такая головная боль с его дочкой, хоть стреляйся. Придется решать проблему с Катей испытанным методом. – Если у тебя не хватает масла в голове, как с ней обойтись, я тебе подскажу в деталях.

Владислав Борисович Ерошин был из тех хватких секретарей комсомола, которые при мощной поддержке перестроечной власти создавали совместные предприятия и тащили в свой огород, задолго до начала приватизации, колесную и гусеничную технику, захватывали торговлю оргтехникой, хлынувшей из-за границы неудержимым потоком, наживали баснословные барыши на перепродаже, открывали банки, гнали валюту «за бугор». Новые структуры обрастали, как броней, преданным директоратом предприятий города, привлекали для темных дел криминальные структуры, которые тоже рвались к захвату государственной собственности, но, чувствуя не уступающую твердую руку партийцев, годились больше для выполнения кровавых заказов.