Владимир Великий - Между адом и раем

Для подопечного его наставник был особый человек, человек-легенда. Он сразу же привязался к нему, не только как к деду, но и как к старшему по возрасту мужчине. Он хотел в какой-то мере восполнить отсутствие отца. В подобном существе он нуждался всю жизнь, особенно в тяжелые ее моменты. У него проступали слезы, когда Скрябин приезжал на день его рождения. Он, переступив порог училища, сначала заходил в преподавательскую комнату, интересовался успехами своего «внука». Затем его разыскивал и они тут же шли гулять по Исилькулю. Небольшой городшико нравился юноше. В паре с «дедом» ─ нравился вдвойне. Он почти всегда ходил с полуоткрытым ртом от изумления. Причиной этому была полнейшая осведомленность его наставника о районном центре. Скрябин останавливался перед тем или иным учреждением или памятником и рассказывал об истории его возникновения. Внук внимательно слушал, иногда задавал вопросы. Получив исчерпывающий ответ, он тяжело вздыхал. Душой он не кривил.

О городе он так подробно не знал. Если и знал, то небольшую толику. Исилькуль, например, получил свое название от находящегося рядом озера. Его название с казахского переводилось как «гнилая вода». В переводе же с тюркское это название означало «очарованное, долгожданное». Мало знал он и о своем училище, история которого началась с 1929 года, когда курсы школьных работников были преобразованы в педагогический техникум. В 1955 году в связи с резким сокращением численности учащихся начальных классов, причиной этому была война, педучилище было закрыто. В 1965 году оно вновь открылось…

Внук также не обманывал себя, что его, уже взрослого парня, брала в свои объятия гражданская жизнь, где не было ни учителей, ни строгого воспитателя дяди Пети. Не проходило и пяти минут, чтобы в общежитии не раздавался его громовой голос. Больше всех офицера запаса боялись девушки, особенно, выпускного курса. Они нередко покидали жилое помещение для совместного проживания и бежали в городской парк покататься на чертовом колесе или покачаться на качелях. Были и те, кто заводил дружбу с парнями. Таких были единицы. «Невесты» были на особом учете у воспитателя и у директора училища…

Скрябин перед тем, как проститься с внуком, вынимал из кармана пиджака тряпочный кошелек и извлекал из него купюру синеватого цвета. Пятирублевка была основной бумажкой, которой удосуживался его подопечный. Он тут же слегка кланялся и почти по-мужски обнимал своего благодетеля. Затем они направлялись к старенькому «Москвичу» и тепло прощались. Как правило, мужчины не выдерживали, слезились. Едва легковушка исчезала из виду, Стрельников бежал к небольшому торговому лотку, расположенному на перроне вокзала, и покупал сто граммов конфет «Золотой ключик». Он неспеша снимал обвертку с одного из кондитерских изделий и также неспеша ложил его в рот. Он с большим наслаждением и очень долго сосал конфету, она была не только сладкой, но и издавала приятный запах.

Перед праздником Великого Октября в педагогическом училище объявили конкурс наглядной печати. Стенная газета выпускного курса была признана лучшей. От имени районного отдела народного образования ее редактор Стрельников получил благодарность, редколлегия ─ ценный подарок, фотоаппарат. Для специалиста по редактированию ФЭД был не новинкой. Он пару недель занимался фотоделом в кружке при Доме железнодорожников. Потом его забросил. Не было времени и желания. За день до всенародного праздника редактор получил специальное задание от директора педучилища. Оно было для него не только неожиданным, но и очень ответственным.

Сипаев Иван Афанасьевич, бывший работник райисполкома в двухэтажное здание, где «ковались» учителя начальных классов, пришел недавно. Средних лет мужчина свое основное «производственное» время проводил в кабинете, что-то писал или звонил по телефону. Переговорное устройство было единственным в заведении, поэтому заместители директора или кое-кто из учителей довольно часто стояли гуськом возле кабинета своего шефа. Едва он выходил, как тут же очередник бросался к аппарату. За неделю до праздников очереди исчезали. Все и вся готовилось к торжеству. Действовал категорический приказ директора. В «святые» дни никто не должен шляться без дела, тем более, звонить. Только работа и примерное поведение каждого ─ есть достойная встреча праздника. «Сипай», так прозывали директора, в эти дни также был начеку. Он сидел в кабинете возле телефона и ждал указаний из райкома партии или отдела народного образования. Отлучался он очень редко, исключение ─ естественные надобности. И на этот случай он давал наставления своей секретарше.

Стрельников очень робко постучал в дверь кабинета, затем несколько переждал. Какой-либо реакции изнутри не последовало. Он слегка приоткрыл дверь и переступил порог. И на этот раз сидевший за столом мужчина его не заметил. Сипаев сидел неподвижно, сидел с закрытыми глазами. Вошедший слегка хмыкнул себе в кулак, затем громко кашлянул. Последнее он сделал непреднамеренно. В комнатах общежития, где на двухъярусных кроватях спали учащиеся, уже неделю было страшно холодно. Из-за внезапных крепких морозов перемерзли трубы. В каком месте это произошло, коммунальные службы города до сих пор еще не определили. Кое-кто из учащихся простыл, причем он сильно.

Сипаев неспеша открыл глаза и, набросив на свой нос очки, скороговоркой произнес:

─ А-а, товарищ Стрельников, прошу присаживаться к моему столу… ─ Отодвинув в сторону пачку бумаг, он с деловым выражением лица продолжил. ─ Я, честно говоря, от повседневных забот порядочно устал… ─ Затем он за руку поприветствовал своего питомца и вновь сказал.

─ Я только сейчас думал, как нам с тобою, Анатолий Иванович, по-настоящему, с коммунистическим размахом встретить главный праздник человечества…

Юноша, сделав озабоченное выражение лица, придвинул к себе стул и осторожно на него опустился. Затем из кармана брюк он вынул записную книжку и авторучку. Деловой вид молодого человека и его готовность к работе, оживили сухопарого мужчину. Он подал свое туловище несколько вперед, к собеседнику и, сделав короткий вдох и выдох, с серьезной миной произнес:

─ Я уже набросал план работы… ─ Слегка улыбнувшись, продолжил. ─ Толя, мой дорогой, в нем также предстоит поучаствовать и тебе…

Стрельников внимательно посмотрел на своего шефа. Его физиономия была чересчур серьезной, даже в какой-то степени одухотворенной. Сипаев покачал головой, потом с некоторым пафосом подытожил:

─ Анатолий Иванович… Нашу работу будет экзаменовать первый секретарь горкома партии и другие ответственные товарищи…

Порученец с большим вниманием выслушал указания своего начальника, кое-что зафиксировал письменно. В эту ночь он довольно часто ворочался. Ворочался не от холода, который свирепствовал в спальном помещении. Ворочался от важности и ответственности предстоявшего задания. Оно и на самом деле было таковым. Сфотографировать первого секретаря горкома партии среди его свиты стоило больших усилий и для профессионала. Лично сам Сипаев или же Скрябин это бы сделали без проблем, им это, что семечки щелкать. Ему же надо было работать и работать… Беспокойная ночь для юного фотографа не прошла даром. В его голове созрел план действий, хороший или плохой он, покажет время…