Владимир Великий - Исповедь изгоя

Мария Ивановна, вдова погибшего, она же и владелица квартиры, оказалась очень большой скрягой. В этом Чурсин убедился сразу же, как только она его завела в небольшую комнатку и по-старчески промямлила:

– Молодой человек, у нас в городе принято платить за месяц вперед… Я, как и все советские люди, не хочу быть обманутой… – Затем, высунув язык, словно он ей придавал ума или смелости, вновь продолжила. – Я никогда в своей жизни ничего не воровала, поэтому и не хочу, чтобы у меня воровали…

Увидев изумленное лицо своего будущего постояльца, она несколько подобрела и с улыбкой подытожила:

– Я, мой сынок, вчерась еще раз все просчитала и решила окончательно. С тебя, как одиночки, буду тридцать целковых за постояние брать… Твой отец об этом знает… Я с ним недавно говорила…

Чурсин в отношении цены за проживание, которую назначила ему хозяйка, ничего не сказал. Не стал он ей и возражать. Он и сам не знал всех этих прейскурантов. Во время учебы он жил в студенческом общежитии. Все пять лет четверо парней жили в небольшой комнате. Жили дружно, каких-либо передряг не было, не было и пьянок. Хотя желание выпить было, и довольно часто. Ребята понемножку пропускали лишь в дни рождений. Пить больше – боялись. Никто не хотел оказаться за стенами университета. Страху нагонял и декан истфака. Косенко частенько проверял общежитие, в котором проживали будущие историки. Забегали к студентам и кураторы групп. Информация о негативах доходила до шефа мгновенно.

Первая неделя пребывания в Помурино для Чурсина оказалась очень напряженной, но одновременно и продуктивной. Свободного времени, как такового, у него не было. Львиная доля его ушла на обустройство комнаты и приобретение предметов первой необходимости. Через три дня отец привез ему небольшой холодильник «Саратов», который через полчаса лично сам набил продуктами питания. Конечно, в нем господствовало мясо. Не обделил он этим деликатесом и хозяйку квартиры. Баба Маша, держа в своих руках отборный кусок мяса, даже прослезилась. Она обняла долговязого мужчину и тихо проворковала:

– Спасибо милок, спасибо, милый человек… Я, честно говоря, впервые в жизни вижу такое мясо. Мой непутевый всю жизнь пил, не до мяса было… – После этих слов она с наслаждением погладила рукой по свиной вырезке и стала жаловаться на свое недомогание. – Я, мой милый, сейчас не могу стоять в больших очередях… Хворая я стала, да и деньжат нет…

Нытье хозяйки в отношении своего безденежья внезапно задело за живое Чурсина старшего. Он, не то с умилением, не то с презрением, взглянул на женщину и сквозь зубы процедил:

– Ты, уж Мария, не думай, что я какой-то богач… Ты, вот, милая мо-я-я, какую деньгу за проживание загнула… И даже сердце от жадности не остановилось… Эх, смотри у меня… – Он пригрозил женщине пальцем и серьезно предупредил. – Не вздумай моего единственного обижать… Он тебя-то точно не обидет…

На умозаключения своего отца сын ничего не сказал. Он только смиренно стоял перед ним и весело смеялся. Он сейчас не переживал за тридцать целковых. И за кусок мяса, который отец подарил одинокой женщине, у него тоже не болела голова. У него были другие мысли. Этим мыслями он жил раньше, будучи еще студентом. Этими мыслями он жил и сейчас, когда стал преподавателем кафедры истории КПСС одного из престижных вузов Сибири.

Прошла еще одна неделя. И этот небольшой отрезок времени для Чурсина оказался очень удачным. В первый же день начала учебного года он был официально представлен коллективу кафедры. Горовой довольно долго информировал своих коллег о заслугах новенького, известил их и об его научных планах. Он также огласил результаты конкурса на замещение вакантной должности преподавателя кафедры истории КПСС. Кроме Чурсина, других заявлений на конкурс не поступало. Все это прибавило энергии и оптимизма молодому историку. Он в этот же день «отметился» у всех проректоров и в партийном комитете института. На следующий день познакомился с деканами факультетов. Все и везде его принимали с улыбкой, желали успехов. Ночевать он приходил поздно вечером, хозяйка уже спала. Он сразу же раздевался и плюхался в кровать, панцирная сетка которой почему-то громко скрипела. Это нисколько его не раздражало. В эти дни он даже не испытывал чувства голода, хотя в его желудке иногда не было ни хлебной крошки. Погружаясь в темноту сна, он строил свои планы…

В понедельник очередной недели Чурсин, как обычно, открыл дверь и окинул взглядом две довольно большие комнаты, в которых находилась кафедра истории КПСС. К его удивлению, никого из преподавателей не было. На какое-то время он опешил и присел за свой письменный столик, стоящий возле окна. Неспеша вытащил из дипломата очень толстую книгу под названием «История Коммунистической партии Советского Союза», с которой не расставался все эти годы, а также планы семинарских занятий. От себя он нисколько не скрывал, что все это он делает просто так, чтобы подавить в себе внезапно появившееся волнение. К первому в своей жизни семинарскому занятию он готовился очень основательно.

Неожиданно дверь открылась и вошла Анна Петровна, секретарша кафедры. Чурсин, откровенно говоря, за все время своей работы на кафедре, не успел ее еще по-настоящему разглядеть. Пожилая женщина все куда-то исчезала. И на этот раз, она, ссылаясь на нехватку времени, быстро приблизилась к нему, и протянув ему небольшую бумажку, скороговоркой выпалила:

– Егор Николаевич! Вам предстоит завтра выехать со студентами на уборку урожая. Будете в качестве комиссара… Иван Константинович все уже с партийным комитетом согласовал… – Увидев широко раскрытый рот молодого преподавателя, она очень серьезно добавила. – Уборка урожая у нас рассматривалась и рассматривается как очень ответственное поручение партии…

От поистине шокирующего известия и повелительного тона женщины, новенький привстал и хотел что-то ей возразить. Однако ему это не удалось. Анна Петровна исчезла так же быстро, как и появилась. Чурсин медленно опустился на стул и дрожащими руками прикоснулся к небольшой записке. Глазами пробежал ее содержание. Секретарша озвучила все то, что в ней была написано. Он тяжело вздохнул и задумался. Идти в партком или звонить Горовому, он не решился. Отнекиваться было бессмысленным занятием. Для этого у него не было каких-либо объективных причин. Во время учебы в университете первокурсники, как правило, всегда ездили на уборку урожая. Комиссарами с ними были преподаватели кафедр общественных наук. Он еще раз тяжко вздохнул, положил учебник и планы в дипломат. Затем неспеша вышел из комнаты. В таком же медленном темпе он спустился на второй этаж, где находился партийный комитет. Через час его голова была напичкана всевозможными ценными указаниями. В обеих руках он держал рулон ватмана, наборы туши и плакатных перьев. Ему, как коммунисту предстояло вести решительную борьбу за урожай. По точным данным секретаря партийного комитета через три недели ожидаются большие заморозки…