Александр Спахов - Лицо для Риты

На этот вопрос любой мало-мальски уважающий себя человек не должен отвечать «не знаю», если не хочет пасть в глазах окружающих, выглядеть дремучей деревенщиной, не имеющей представления о движении дневного светила. Моя соседка не из таких.

– В Париже на два часа меньше, мы прилетим в девять тридцать, – отвечает она, демонстрируя свой довольно низкий, удачно звучавший бы в ночной радиопередаче голос.

– Жаль, – сказал я, рассчитывая на вопрос. И он прозвучал.

– Почему жаль?

– Жаль, что не на три. Когда летишь на запад, день становится длиннее, а значит и жизнь, как раз на эти часы разницы. Согласитесь: в Париже не может быть лишних часов, наоборот, их там всегда не хватает.

– Не знаю, я еще не бывала в Париже. Да и на обратном пути эти часы у вас отберут. Не так ли?

– Кто знает, каким будет возвращение…

Начало оцениваю как удовлетворительное. Тон беседе задан правильный, проглядывается широкий простор для развития: от простого обмена туристическим опытом до глубокомысленных сентенций с заглядыванием в глаза.

Тут радующей пассажиров походочкой как раз подоспела давешняя стюардесса с заказанными предметами первой необходимости. Кстати, а как обстоят дела с нижней половиной моей попутчицы? Неосмотрительно принимать решение, руководствуясь данными, сканированными с сидящей женщины. Во времена беззаботной юности со мной приключился казус в подобной ситуации на маршруте Горький – Ленинград. Городов с такими названиями уже нет, а стыд еще жжет. Тогда в рекордный срок, одним только текстом, всухомятку, сумел привести в состояние «волнующего предвкушения» вполне миловидную молодку, летевшую рядом, и сам, не скрою, испытал что-то подобное. Но когда самолет приземлился и мы дружно повалили к выходу, был просто шокирован, скажем так, геометрией ее ног. Возможно, для господ Евклида и Лобачевского, всю жизнь посвятивших себя вопросу пересечения параллельных прямых, эта дама могла представлять определенный интерес, но я, хоть и был в то время студентом математики, расстался с ней быстро и бесповоротно. А переживаю до сих пор.

Все, что сейчас имел возможность видеть в соседнем кресле, вызывало одобрение.

– Париж таит в себе две опасности, – сказал я, доставая перочинный ножик со штопором. – Первая, что этот веками разрекламированный город разочарует вас, потому как в нем живут обычные люди, окруженные сопутствующим им хламом, бедламом, дурацкими привычками и собачьим дерьмом на каждом шагу. Кстати, а во что вы обуты? Покажите.

И она показывает! То есть, угадав во мне опытного путешественника, доверяется и, ожидая полезных рекомендаций, поднимает столик, предъявляет ноги. Что и требовалось. Я удовлетворен, я спокоен. Сейчас мне нечего стыдиться за сделанный выбор.

– Вот видите, – говорю я. – Будет неприятно вступить в этих итальянских туфлях в… Однажды я присутствовал при таком разговоре. Наша туристка заявляет гиду-парижанину: «Месье, кругом на тротуарах столько собачьих фекалий!» «О да, мадам! – отвечает гид. – У нас много, берите, пожалуйста, сколько захотите».

Она смеялась все время, пока я разливал вино, и смех у нее оказался приятным. Затем спросила:

– А вторая? Там опасно вечерами на улицах?

– Нет. В Москве, пожалуй, пострашнее. Риск в другом. Вы полюбите город. Атмосфера, царящая на улицах, поразительна! До вас нет дела. Все заняты собой и только собой. Никто никому не мешает, не испытывает чувства неловкости ни перед кем. Вы освободитесь от своей прошлой жизни, обязательств и станете другим человеком. И не всегда лучшим. Со сколькими такими людьми я знаком!

– Ну что вы, я в Париж на две недели, туристическая поездка. Лувр, Версаль, магазины – и домой. Отпуск закончится, и все останется в прошлом, – сказала она и отвела глаза. Замкнулась. Что-то здесь не гладко.

– Париж – коварное место. Каждая женщина втайне надеется вернуться не такой, какой отправлялась в путь. Вы не считаете?

– Не знаю. Не задумывалась. Так все быстро решилось. Еще вчера вечером не была уверена, что сумею освободиться на работе, и даже сейчас не привыкла к мысли, что лечу в Париж.

Вино оказалось именно таким, как и хотелось. Густым, почти черным, горьковатым, глубоким. Как накапливаемый человеком опыт меняет, уточняет, открывает новые, тонкие и неожиданные грани в его воспоминаниях, так и это вино будто рассказывало о себе с каждым глотком все точнее и откровеннее все более важные и сочные подробности. Вот оно еще косточка в прохладной земле, потом корень, лоза. Солнце не спускает с него глаз, шершавые руки виноградаря копаются в его судьбе, дети пробегают мимо, юноша говорит девушке что-то горячее, а вино уже в ягоде, уже все слышит и запоминает. Вот оно бродит в чане – самый суетный, но и короткий период в его жизни. Затем бочка первого года хранения – беспечная молодость, неосознанные надежды. Наконец, сцеживание, как выпускной бал в школе, а затем долгие годы работы над собой, созревание, возмужание и, если хотите, мудрость.

Стакан опустел только наполовину, а я уже стал другим.

Стремительно, как страницы толстой книжки на ветру, пронеслись в сознании воспоминания о прелестных вечерах двухлетней давности на берегу теплого моря, когда я наслаждался тем самым «да, милый», которое редко удается услышать, но время от времени можно прочитать в глазах.

Зачем так устроена жизнь, что постоянно приходится заниматься не тем, чем хочется, и не там, где нравится? Упорно лезут мысли о том, что человек живет не свою индивидуальную, только им управляемую самостоятельную жизнь, а исполняет строгие функции, предначертанные его биологическим видом homo sapiens. Вот и подумаешь – что есть Бог: не целесообразность ли развития или просто выживания одного вида (отряда? не помню точно, эти вещи заканчивают изучать в школе в четырнадцать лет)?

Ба! Да что это я? Вон куда занесло, в какие дебри. Нельзя расслабляться, в конце концов я в командировке, а значит на службе. Отрабатывай суточные. Впрочем, есть основания считать, что на этот раз не без удовольствия. Только посмотрите, как хороша она в задумчивости, углубленности. Благословенный напиток работает вовсю. И работает правильно. Только бы не вспугнуть, не позволить поразмышлять на тему, кто я такой и почему оказался рядом. Сейчас поменьше вопросов, захочет – расскажет сама. Надо чтобы захотела, иначе – брак, а не работа… Лозунг момента – доверие. Осторожно, без спешки. Говори о пустяках. Покупки, транспорт, карманные деньги, одежда, нравы. Отлично, выбираем нравы! Я подлил еще вина, пригубил, взглянул ей в глаза и…

– Согласитесь, что для нас слова «Парижские тайны» – это восемнадцатый век, Жан Маре, золото в монетах и адюльтер. Верно?