Андрей Ромм - Все поправимо, если любишь

– Нет уж, – встрял Запрудин, – с Еленой Анатольевной сначала пообщаюсь я!

Гусев флегматично пожал костлявыми плечами и обернулся к Гене. Капитан подошел к поварихам. Сотрудники потребнадзора разбрелись по залу, разложили на столах принесенные с собой папки, чемоданчики и деловито защелкали замками. Маша вытащила из висевшей у нее на плече замшевой торбы блокнот с ручкой и подошла к барной стойке, явно намереваясь послушать, о чем Гусев будет спрашивать Гену.

– Могу ли я узнать, что здесь делает госпожа Щерба?! – громко спросила Елена, глядя на Машу. – Она перешла на работу к вам, Владимир Никифорович?

– Прессу решено привлечь, потому что случай м-м… резонансный, – сухо пояснил Гусев.

– Но если Елена Анатольевна против, то я конечно же уйду, – сказала Маша, не убирая блокнота и вообще не отходя от стойки. – Я же нахожусь тут, так сказать, на общественных началах. А вопрос, между прочим, показательный. Лакмусовая бумажка. Прессы боятся те, кому есть что скрывать.

Елена махнула рукой – черт с тобой, оставайся – и направилась в свой кабинет. Следом за ней шел Запрудин. Он шумно дышал, и Елена подумала, что у него, наверное, больное сердце. Мама после инфаркта дышала точно так же. Сделает два шага – и «уффф… уффф»…

Проверка растянулась на четыре часа. Отовсюду были взяты смывы, даже стол в кабинете Елены не минула эта участь. Взяли мазки у присутствовавших сотрудников, велели всем отсутствующим завтра утром явиться в управление потребнадзора. Также были взяты пробы всех продуктов, в том числе и из стоявшего в комнате отдыха холодильника для сотрудников, в котором хранились продукты для личного употребления.

– Вот уж ни за что не поверю, будто ваши сотрудники питаются не с кухни! – сказал капитан, фамилию которого Елена в суете не запомнила, то ли Капорцев, то ли Камордин, то ли еще как-то на «к».

– У нас по выбору, – объяснила Елена. – Можно брать обеды из меню, мы их сотрудникам считаем по себестоимости, можно приносить свое. Кто-то экономит, кто-то на диете. Опять же, если человек сходит в магазин во время перерыва, ему же надо куда-то продукты положить.

– Какая вы заботливая, – усмехнулся капитан.

Не то похвалил, не то поддел, Елена так и не поняла. После часовой беседы с Запрудиным голова стала тяжелой. Трудно отвечать по нескольку раз на одни и те же вопросы, да еще такому неприятному собеседнику, как Запрудин. Может, это у него профессиональный метод такой, давить и угрожать, чтобы преступники быстрее сознавались, но она же не преступница. Два года в лучшем случае, десять лет в худшем – что за бред?!

– Докажите сначала, что это моя вина, а потом статью поминайте, – сказала она Запрудину.

– Докажем, – пообещал Запрудин. – Можете не беспокоиться.

Логики в его словах не было никакой, потому что беспокоиться Елене полагалось как раз в противном случае…

Спустя пять дней (кафе все это время не работало) Гусев ознакомил Елену с результатами исследований. В смывах, взятых с кухонного оборудования, и в санузле для персонала была обнаружена дизентерийная палочка. В мазках сотрудников палочки не нашли.

– Вы же видите, Владимир Никифорович, что в этом нет никакой логики, – сказала Елена Гусеву. – Если все сотрудники здоровы, то откуда взяться палочке на кухне и в санузле?

Сказать, что она была ошарашена результатами исследования, означало не сказать ничего.

– Вроде как здоровы официальные сотрудники, – ответил Гусев, сделав ударение на словах «вроде как» и «официальные». – А кого вы там привлекаете к работе, я не знаю. В «Коканде», например, по штатному расписанию числилось пятеро, а на самом деле работало втрое больше.

– Ну, вы и сравнили! – вырвалось у Елены.

«Коканд» был грязной привокзальной забегаловкой, в которой постоянно кто-то травился. Но тем не менее забегаловка просуществовала около пяти лет. Под самым носом у управления потребнадзора, расположенного на противоположной стороне привокзальной площади. «Коканд» работал бы и до сих пор, если бы в прошлом году туда не занесло охочего до скандалов столичного блогера. Тот ухитрился сфотографировать не только мух с тараканами в обеденном зале и крыс на помойке во дворе, но и каким-то неведомым путем (а скорее всего, при помощи подкупа) проник на кухню и сделал там несколько особенно шокирующих снимков. Пост под названием «Поесть в Рогачевске и умереть» имел большой резонанс. «Коканд» закрыли. Спустя неделю его владелец открыл на автовокзале кафе «Звезда Востока», но это уже другая история.

– А для нас все, кто оказывает услуги населению, равны, Елена Анатольевна. – Уголки тонких губ Гусева дрогнули, изображая некое подобие улыбки. – Перед законом все равны, разве вы не знали?

Перед законом… По факту заражения дизентерией двоих посетителей кафе «Старый город» было возбуждено уголовное дело. В «Рогачевских вестях» появилась статья в полстраницы под названием «Болеть подано». Теперь уже у Елены не оставалось никаких сомнений в том, что на нее наехали «варяги».

Дом, в котором находилось кафе Елены, в городе называли Руинами. Старинному зданию, построенному в конце девятнадцатого века, не повезло. В нем не останавливался проездом великий пролетарский писатель Максим Горький, не собирались на сходки большевики, не происходило никаких судьбоносных исторических событий, и потому оно не получило статус памятника старины, охраняемого государством, и к началу двадцать первого века пришло в совершенный упадок. Памятники, в отличие от обычных домов, могут рассчитывать на бережное отношение и повышенное внимание, как-никак достопримечательность. Достопримечательностей в Рогачевске было маловато. Три главных – вид на Волгу с набережной, старообрядческая церковь с фаянсовым иконостасом и здание вокзала, как две капли воды похожее на вокзал в Твери. Согласно легенде, отцы города подкупили некоего инженера-подполковника, руководившего строительством вокзала, и тот «ошибся», «перепутал» проекты, отгрохал в уездном Рогачевске такую же махину, что и в губернском городе. Главные достопримечательности дополнялись мелкими – несколькими никому не интересными памятниками, избами с кружевными наличниками, которых год от года становилось все меньше, и заброшенной водокачкой, которую облюбовали в качестве постоянной резиденции местные бомжи. Десять лет назад никто и представить не мог, что в Рогачевске может иметь место такое явление, как туристический бум…

Найти помещение под кафе было сложно, потому что Елене непременно хотелось, чтобы ее заведение находилось на бойком, проходном месте, а в таких местах все помещения обычно заняты. Получить место можно было только «перебивкой» – прийти к владельцу и предложить платить больше, чем нынешние арендаторы. Елене такой способ не подходил ни по моральным, ни по материальным соображениям. Кроме того, «перебивать», не имея за собой мощной поддержки, было просто опасно. Изгнанные арендаторы запросто могли пустить красного петуха, такие случаи были. Помыкавшись с выбором места две недели, Елена попросила совета у бывшей одноклассницы Леры Деньковой, которая работала в мэрии, в отделе жилищно-коммунального хозяйства.