Андрей Ромм - Все поправимо, если любишь

В десять лет у сына пробудилась страсть к рисованию. Сама собой пробудилась, никто его к этому не подталкивал. Рома рисовал всем, что попадалось под руку, – карандашами, красками, мелками, фломастерами и даже гелевыми ручками. Школьная учительница рисования находила у Ромы явные способности и жалела, что в городе нет художественной школы. Сам Рома об этом не жалел, он рисовал для себя, для собственного удовольствия. В рабочем кабинете Елены на стене висел карандашный рисунок, на котором была изображена вокзальная площадь в дождливый день. Любой «ненастный» сюжет сын умел изобразить так, что от него веяло теплом и уютом. Или это Елене, как матери, так казалось? Дома Рома устроил в гостиной целую галерею. Елена отдала ему одну из стен и с умилением наблюдала, как сын меняет картины местами, убирает одни, вешает на их место другие, добиваясь одному ему понятной гармонии.

В целом Елена могла считать (и считала) себя счастливым человеком. Но с одной небольшой оговорочкой… Того, что принято называть «личным счастьем», у нее не было. Были отношения, которым не хватало чего-то неуловимого, какой-то искорки, которая превращает симпатию в настоящее чувство. Елена ощущала неправильность, «ненастоящесть», если можно так выразиться, своих отношений с мужчинами. Неправильность эта требовала объяснений. И Елена твердила себе, что бизнес отнимает у нее слишком много сил и эмоций, что единственным и главным мужчиной для нее является сын и все запасы своей любви она отдает ему. Другим ничего не остается. Под настроение Елена вспоминала свою первую любовь Сашу Лощинина. Ей становилось жаль, что у них все сложилось так неудачно, точнее – не сложилось. Сведений о Саше у нее не было. Она знала, что, вернувшись из армии, он поступил в институт не то в Саратове, не то в Самаре и что очень скоро мать уехала к нему, продав квартиру каким-то чужакам, переселенцам из Средней Азии. Квартира несколько раз сменила хозяев, и теперь там жили люди, не имевшие понятия о Саше и его матери. Время от времени Елена набирала в поисковике «Лощинин Александр Евгеньевич», подолгу просматривала результаты, но Сашу так и не находила… Со временем горечь несбывшегося перебродила в душе, и Саша стал просто воспоминанием, одним из самых светлых в ее юности. Наверное, в этом был свой смысл, чтобы горечь превращалась в светлое, греющее душу воспоминание.

А тут вдруг неожиданно, как гром среди ясного неба, на Рогачевск обрушился туристический бум. Недалеко от городской черты, на берегу водохранилища, отгрохали помпезный яхт-клуб, затем заброшенный еще в начале девяностых филиал хлебокомбината переоборудовали в пейнтбольный центр, затем возле яхт-клуба появилась этно-усадьба, а дальше пошло-поехало… Санаторно-оздоровительный центр, несколько баз отдыха, два кемпинга, коттеджи… Вдруг оказалось, что в Рогачевске какой-то особенно замечательный воздух (а с чего бы ему быть плохим, если, кроме хлебокомбината и молокозавода, других производств не осталось?), и вода здесь, в Волге, особенная, и глина на берегу лечебная. В радиусе сорока километров от города не осталось ни единого клочка пустующей земли, везде что-то строилось. Рогачевские бизнесмены, занятые в сфере обслуживания, воспряли духом, да и вообще все жители города воодушевились, радуясь такому оживлению. Но в любой бочке меда непременно найдется как минимум одна ложка дегтя. Некая структура, именовавшая себя холдингом «Варрант плюс», принялась активно скупать недвижимость в Рогачевске. Варрантовцы, которых местные жители сразу же по созвучию и смысловому сходству (чужаки ведь) прозвали «варягами», нацеливались на самые лучшие объекты, выбирали лакомые кусочки. Среди этих лакомых кусочков оказалось и здание, в котором находилось кафе Елены. Город продал «Варранту» здание с условием, что все заключенные ранее договора аренды помещений должны быть перезаключены с новым владельцем на тот срок, который оставался по прежним договорам. Формально руки у новых хозяев были связаны. Елене, к примеру, по старому договору оставался сорок один год аренды, и холдинг заключил с ней договор на этот срок. Но при этом ей было сказано, что у холдинга есть свои виды на помещение и что ей следует подыскать себе новое место, ибо здесь ей работать спокойно не дадут. Елена пригрозила судом и услышала в ответ циничное: «В суде у вас заявления не примут, потому что договор аренды будет расторгнут по вашей инициативе. У вас есть такое право, и чем скорее вы им воспользуетесь, тем будет лучше для вас».

Поняв, что Елена не склонна идти на уступки, «варяги» перешли к активным действиям. Начали с мелкого вредительства – то под предлогом замены труб отключили на сутки воду, то устроили «электроаварию». Елена оба раза поднимала шум – звонила в ДЕЗ и в мэрию, интересуясь, насколько правомочно отключение воды и электричества, грозилась обратиться в суд с требованием о взыскании неустойки с арендодателя, не выполняющего свои обязательства. Внеплановую (и необычайно дотошную) проверку налоговой инспекции она пережила спокойно, потому что работала «в белую», не утаивая доходов. Замену разбитого камнем витринного стекла оплатила страховая компания. Поняв, что Елена – крепкий орешек, «варяги» перешли от мелкого вредительства к крупным пакостям.

Рогачевский офис «варягов», называемый «представительством холдинга «Варрант плюс» в Рогачевском районе», находился через дорогу от кафе «Старый город», не прямо напротив, а наискосок. Офис был скромным – четыре комнатки плюс холл на втором этаже бывшего Дома быта. Мебель тоже была неброской, самой обычной, и скудной – ничего лишнего. Но все сотрудники, начиная с курьера и заканчивая заместителем директора представительства (самого директора Елена никогда не видела), держались столь надменно, как будто бы стремились компенсировать своим поведением скромность обстановки. Здесь не было принято отвечать на приветствия и предлагать присесть, слова не произносились, а цедились сквозь зубы, директор представительства каждый разговор с Еленой завершал фразой: «У меня все!» – после чего по-хамски указывал рукой на дверь. Знай, мол, сверчок, свой шесток, свое место в жизни. В первое свое посещение представительства Елена была шокирована подобным поведением, но очень скоро усвоила правила игры и начала вести себя точно так же. Входила, не здороваясь, уходила, не прощаясь, садилась без приглашения, а слова «у меня все!» успевала произнести быстрее собеседника. С волками жить, по-волчьи выть. Елена предпочла бы, чтобы представительство находилось в каком-нибудь другом месте, подальше от ее кафе. Смешно, конечно, но ей казалось, что кто-то из «варягов» постоянно за ней наблюдает. Ощущение это было настолько сильным, что Елена начала задергивать днем занавески в своем кабинете, но очень скоро, буквально на следующий день, перестала делать это. Ей стало неловко за свою мнительность и за то, что получалось так, будто «варяги» вынудили ее изменить свои привычки.