Елена Феникс - Расплата

– Мам, что такое миома и с чем ее едят?

– А говоришь, что твои проблемы с мужем не связаны. Еще как связаны!

– Что ты имеешь в виду?

– Да то, что в появлении у женщин миомы виноват бывает мужчина. Это его нелюбовь, нанесенные им обиды и есть причина зарождения очага заболевания. Подумай сама: ты столько лет прожила с нелюбимым, подвергая себя натуральному насилию в постели. Чей же организм это выдержит? Поверь мне, я хоть и не врач, но книг много за свою жизнь прочитала. Не зря в научно-техническом отделе библиотеки работала…

– И что мне теперь сделать, чтобы вылечиться? Убить мужа?

Мила произнесла эту фразу и развеселилась:

– А что? Классная мысль! Одним ударов – двух зайцев! Где ты была раньше, маманя!

– Дурная ты, Милка. Я тебе давно говорила: разведись, раз нет любви. Вон, до чего твои эксперименты довели! Ты всё мужу мстила, чтоб жизнь ему медом не казалась, а что в итоге получилось? Мирон твой кем вырос? Он ведь всё видел, всему от тебя учился – и плохому, и хорошему. Но ты на хорошее уж больно жадная была. Может, оно бы и лучше было, если бы ты его одна растила. А ты жила в семье с ненавистью к мужу. Мог ли ребенок этого не чувствовать? Не мог. Но не понимал, к кому твоя агрессия адресована. И принимал на свой счет. И в нем все восставало. Ты врага себе вырастила, а не сына. И это еще по тебе ударит, я как мать говорю. Сама с тобой намудрила – до сих пор не пойму. Вроде, в полной семье ты росла, любовь родительскую видела, понимание, помощь. А выросла – льдина, айсберг какой-то. Ну, да что об этом говорить… Тебе сейчас о своей душе думать надо, а ты еще одну программу саморазрушения запускаешь.

– И зачем о ней думать-то, о душе?! От нее только боль одна и муки. Лучше бы умолкла совсем…

– Слушай меня, Мила. Молчи и слушай. А там… Делай, что хочешь. В конце концов, это твоя жизнь. Может, такова твоя планида – прожить жизнь так, чтоб другим неповадно было. Отрицательным примером чтобы быть. Я уж не знаю, каким ветром тебя надуло к гинекологу, но понимаю, что это не случайно. Видимо, ты должна была, наконец, узнать про свою болезнь. И должна благодарной быть людям, которые тебя к этому шагу подвигли. Бог тебе шанс дает вылечиться, раз болезнь твоя носит – пока! – доброкачественный характер. Хотя в болезни этой виной бывают мужчины, выздоровление зависит от женщины. Ты должна сегодня же пересмотреть свою жизнь с Юрием, простить его за все доставленные неприятности, выплакаться…

– Что? А то ты не знаешь, что не умею я плакать! Не развиты у меня железы эти слезные!

– Это еще одна причина болезни. В опухоли твоей скопились невыплаканные слезы, непрощенные обиды…

– Я от этого не умру в ближайшие месяцы?

– Глупый вопрос.

– Не глупый. И не праздный. Я… Я хочу пластику сделать.

– ???

– Ну, чего замолчала? Не хочешь, что ли, свою дочь красавицей видеть?

– Да для меня ты всегда была и есть красавица. Тебе бы только взгляд подобрее да улыбку, да характер помягче, и цены бы не было!

– Плевать на улыбку. А на характер я давно забила: что выросло, то выросло. Хочу новое лицо, новую грудь! Так что, не до миомы мне сейчас.

– Не поняла ты меня, Мила. И бодрость твоя нарочитая. На самом деле ты, как нормальная женщина, боишься этой болячки. А раз боишься, так лечись!

– Я могу к этой теме вернуться после пластической операции. Даже смысл появится здоровенькой быть, когда красоту себе верну! А сейчас… Одной фигней больше, одной меньше… Морщины, потерявшее форму тело, обвисшая грудь… Какая разница, есть при этом раскладе какая-нибудь еще гадость внутри?

– Не гадость. Учительница твоя. Ты теперь должна о ней думать постоянно, думать тепло, благодарить за то, что она у тебя появилась. Как урок, как Божий знак. Полюбить ее…

– Так, всё, не могу больше слушать этот бред.

– Хорошо, Мила. Если я для тебя не авторитет, съезди в церковь. Поверь мне, ты сразу почувствуешь себя лучше! Может, и мысль здравая в твою головушку придет. А пластику эту я не одобряю. Лишняя трата денег. И потом, кто тебе дал право вмешиваться в то, что создал Бог?

– Во-первых, тело – мое, и что захочу, то с ним и сделаю. Во-вторых, такой уродливой и Богу противно меня видеть!

– Да почему уродливой, Мила?! Ты посмотри, как выглядят женщины в твои годы! И как выглядишь ты! Красавица!

– Не терплю лести, мама. Вот сделаю себе подтяжку, тогда и поговорим. Сама еще будешь ахать: «Почему я такую не сделала, своего мужа не порадовала?!». Думаешь, ему приятно было на тебя смотреть, по морщинам годы отсчитывать? А была б ты молодая да красивая после пластики, так и папе жить веселее было бы. Думаешь, почему мужики на молодых западают и семьи свои «старые» рушат? Да потому, что с молодой женой жизнь новая начинается. И мужик сам молодым себя чувствует! Мы же все в душе молодые, ведь правда? Просто, кто-то больше устал от жизни, кто-то оптимист от природы и легко перешагивает проблемы. Но души у всех молоды. Поэтому у людей начинаются депрессии, когда молодая душа в зеркале видит уродливую старость.

– Хорошо же ты наши с отцом отношения разложила. Тебя послушать, так он преставился, глядючи, как я старею и дряхлею. С тобой, Мила, не соскучишься. Не будь я тебе матерью, давно бы уж прекратила всяческое общение. Но, знать, ты – крест мой пожизненный.

В трубке послышались гудки.

– Ну, вот и поговорили, – буркнула Мила и тяжело поднялась с кресла.

За окном давно было черно. Захотелось заесть горечь сегодняшнего дня чем-то вкусненьким. Обычно последний раз в сутки она ела в обед – какое-нибудь низкокалорийное печенье и чай без сахара. А до конца дня потребляла только таблетки, отбивающие аппетит. «А вот напекла бы пирогов, сделала бы фирменное блюдо да за столом бы с мужем и сыном дружно посидели, посмеялись, порешали проблемы. Так семья-то крепкой становится, – ругала Милу мать. – А с твоей диетой два здоровых мужика долго не протянут!». «Это их проблемы!» – обычно отмахивалась Мила. И не верила в искренность женщин, которым нравилось крутиться у плиты, таскать из магазинов продукты, чтобы порадовать, побаловать близких. Таких женщин Мила презирала, считая, что они тянут эту лямку лишь потому, что финансово зависимы от мужей и ни на что путное оказались не годны. А Мила… О, насколько больше она бы могла сделать, если бы не Юрий! И этого мерзавца ей надо простить?

Она достала из сумочки несколько таблеток, которые давно и успешно заменяли еду, проглотила их и прислушалась. Где-то на улице смеялись дети, гуляли пары, издалека доносилась музыка. А Мила сидела в огромном доме в полном одиночестве, с нарисовавшейся тревожной болезнью, без любимого мужчины, отвергнутая коллективом, непонятая матерью.

О сыне с мужем можно и не говорить. Последние месяцы Юрий практически перестал бывать дома. Поговаривали, что у него на стороне появилась возрастная пассия. С годами он потерял форму и перестал интересовать девочек. И тогда проявлялось в его отношении к Миле миролюбивое: «Давай начнем сначала?!». Но она давно не подпускала мужа к себе даже взглядом. Что же до сына, то последний раз Мила видела его пару месяцев назад и фактически вообще забыла о его существовании. Из университета его все же исключили, и он теперь обитал где-то по друзьям-знакомым, прячась от военкомата и милиции в призывные месяцы. А со стороны их семья казалась вполне себе благополучной, статусной, позволяя супругам сверху вниз поглядывать на разведенок и неудачников. Видимость семейного счастья была единственным крючком, который держал Милу и Юрия за шкирку вместе.