Натали МакКорни - В объятиях твоей души

Однако по-настоящему он удивил всех, когда Лера сломала руку в школе, упав на уроке физкультуры с брусьев. В двенадцать часов дня Лариса Прокофьевна, как обычно, пришла домой на обед, дочери были еще в школе. Уже на лестнице слышалось жалобное скуление, доносившееся из их квартиры. Не успела она открыть дверь, как Дозор с явным беспокойством стал носиться возле нее, не реагируя на ласковые слова и поглаживания.

– Что случилось, Дозор? – всерьез обеспокоилась женщина и стала ходить по комнатам в надежде выяснить, что все-таки произошло.

– Ты не заболел? – подошла она к нему, так ничего не обнаружив.

Овчарка проявляла озабоченность все время, пока Лариса Прокофьевна подогревала себе обед. Не дав хозяйке нормально пообедать, Дозор взял ее за подол платья и стал куда-то тащить.

– Что с тобой сегодня такое? – изумилась женщина. – Ну хорошо, пошли.

Пес привел ее в зал, подошел к тумбочке, на которой стоял телевизор, и начал царапать дверцу. После того как ее открыли, он выгреб оттуда семейный альбом. Множество фотографий веером вывалилось на пол. Среди них был Лерин портрет. Только заметив его, Дозор с воем и лаем стал водить по нему лапой, беспомощно поглядывая на хозяйку. Лариса Прокофьевна почувствовала, что ноги становятся свинцовыми, когда раздался телефонный звонок. Дозор залаял еще громче. Подняв трубку, она, еще не услышав абонента, выкрикнула:

– Что случилось с моей дочерью?

В тот день пес не притронулся к еде. Он лежал у Лериной кровати, тоскливо опустив голову на лапы. Лариса Прокофьевна сразу же после сообщения помчалась в больницу, приказав Дозору ждать Свету. Он рвался следом за ней, и ей стоило немалых усилий уговорить его остаться.

Вечером все вместе они снова отправились к Лере. На крыльце больницы Дозор был образцом нетерпения: он метался из угла в угол, пока не увидел девочку. Пес облизал ее с ног до головы, когда они сидели на скамейке, все время настороженно поглядывая на белую повязку, скрывавшую левую руку. Затем сообразительная собака попыталась осторожно стянуть бинты, желая, по-видимому, тем самым освободить хозяйку от странного нагромождения.

– Так надо, Дозор. Это ненадолго, не переживай. Ладно? – трепала его по голове соскучившаяся девочка. – А ты пообещай мне, что будешь хорошо есть, пока я не приду. Слышишь?

Вечером Дозор снова затосковал. На следующий день он также не продемонстрировал обычного аппетита, и Света, сев возле него, обиженно заговорила:

– Ты что, хочешь, чтоб и мы все тут, глядя на твои страдания, заболели. Останешься тогда один, с голоду умрешь. Как будто мы тебе уже не родные. Мы же с мамой тоже любим тебя. Вот Лерка выздоровеет, придет из больницы, а ты будешь тощий, кожа да кости; подумает, что мы тебя тут не кормили. Не подводи нас, Дозорушка.

Не двигая головой, пес поднял на девочку глаза, затем, словно извиняясь, жалобно поскуливая, отвернулся к стене.

– Мама, это не дело. Он точно загнется, так изводит себя, – беспокоилась Света, всякий раз глядя на то, как он ест.

Подойдя к собаке, она сказала:

– Все, я иду звонить Лерке. Буду жаловаться на тебя. Пусть забирает тебя с собой в больницу и кормит там.

Реакция пса была неожиданной: сначала он поднял голову, глаза его загорелись, потом встал, подошел к телефону и сел, выжидающе глядя на младшую хозяйку. Пришлось позвонить в больницу. И так на протяжении целой недели, пока Лера находилась на лечении, каждому приему пищи овчарки предшествовала беседа с его любимицей по телефону. Несмотря на то что он достаточно часто виделся с ней в больнице, возвращение Леры домой было для него неописуемой радостью. Весь вечер он не отходил от нее ни на шаг, преданно глядя ей в глаза и прижимаясь всем телом к ее ногам. Вероятно, только сейчас собака поняла, что ее хозяйка не меняла места жительства.

Лере вспомнился еще один интересный эпизод. По субботам, поскольку мама была дома, Дозору разрешалось провожать и встречать девочек из школы. Однажды он, как всегда, мирно сопровождал сестер, возвращавшихся домой. С ними шел Лерин одноклассник, Иван Рыбко, который ни с того ни с сего вдруг спросил:

– Лер, а правду говорят, что твой отец был пьяным, потому и попал в аварию?

От неожиданности Лера потеряла дар речи и остолбенела. Дозор, недолго думая, с лаем бросился на обидчика, после чего кинулся к девочке, норовя облизать ее лицо.

– Нет, это неправда. Мой отец вообще не пил. Не провожай меня больше никогда, – сказала Лера и бросилась бежать, пес – за ней.

Света посмотрела на испуганного мальчишку уничтожающим взглядом.

– Дурак ты, Рыбко, и мысли у тебя дурацкие, – отчеканила она и помчалась за сестрой.

Спустя два года после этого случая, когда Лере уже исполнилось 16 лет, ей было уготовано судьбой еще одно испытание. Дозору шел пятый год, когда он, проводив девочек в школу, домой не вернулся. Лариса Прокофьевна поставила на ноги кого только можно. Казалось, перевернули весь город, а его нигде не было. Через три дня к ним пришли мальчишки из соседнего двора и сообщили, что их Дозор лежит в кювете возле леса, примерно в километре от дома. Как ни хотелось, чтобы это была неправда, но это был он: на шее блестел знакомый ошейник с незнакомым обрывком цепи. На голове, у правого уха, запеклась и почернела кровь. По всей видимости, его украли и держали на привязи в одной из соседних деревень, пока он не сорвался. На радостях пес потерял осторожность и попал под машину тогда, когда оставалось так мало, чтобы очутиться дома.

Это было большим потрясением для всей семьи. Лера сидела у своей тумбочки, внимательно разглядывая портрет Дозора, сделанный около года назад. К ней подошла мама и села рядом. Она обняла Леру.

– Не бойся, мама, я знаю, как с этим справиться, – спокойно проговорила дочь. – Странно, я часто думаю, Бог посылает людям болезни, нередко очень тяжелые, чтобы их близкие сумели понять, как они им дороги. Затем наступает выздоровление благодаря заботе, переживаниям и мольбам. Почему же нас он наказывает так беспощадно, не давая никакого шанса что-либо исправить. Мама, ведь так тяжело жить, зная, что ты не застрахован от потерь и не в силах что-то изменить. Разве можно привыкнуть к такому? Мы не распоряжаемся своими судьбами. Что же нам остается? Жить в страхе, что завтра мы можем потерять кого-то еще? Или просто вырвать из груди сердце, душу? Зачем мы тогда живем? Имеет ли смысл кого-то любить? Ведь так больно расставаться навсегда.

Лариса Прокофьевна молчала, слегка покачивая, будто успокаивая, как в детстве, свою дочь. Казалось, она не слышала Леру, но вскоре тихо заговорила:

– Все мы, доченька, несем свой крест. Ты задумывалась над тем, почему хороших людей часто преследуют несчастья одно за другим? Многие лишены возможности видеть этот мир, слышать его звуки, ходить, иметь детей, хотя душой чисты и невинны. За что страдают они? И кто дает право ходить по земле грязным убийцам? Ты знаешь, Лерочка, я иногда даже боюсь, когда получается все слишком хорошо. Это меня настораживает.