Лана Крылова - Ветка

– Скотина, как ты посмел с ней переспать! – орал пьяный ревнивец. – Я тебе доверял как брату, а ты, у меня под носом! И т.д., и т.п.

Граф спокойно молчал, ну не объяснять же перевозбуждённому Михе что в их классе переспать с одноклассницей считалось чем-то вроде инцеста. А что касается Волковой… В их классе она всегда была самой-самой. Щедро одаренной Создателем красотой и талантами, но при этом милой и простой, будто бы даже не замечающей собственного превосходства над остальными ребятами. Да, у неё можно было запросто списать химию или попросить подсказать, если паришься у доски с невыученной теоремой по геометрии. Поручить оформить стенгазету или поставить в команду по волейболу. Но вот пригласить её в кино или просто прогуляться вечером не решался никто. Даже самые отчаянные сорви-головы дрожали перед ней осиновым листом, предпочитая вздыхать по её зелёным глазам с пионерского расстояния.

Школа давно закончилась, но Виолетта так и осталась для своих одноклассников недосягаемой звездой.

Миха не раз расспрашивал Графа о школьных годах возлюбленной, сам часто признавался, что решился приблизиться к девушке, только чувствуя за своей спиной мощную поддержку друзей. И о сердечных делах самого Орлова знал достаточно, чтобы не подозревать товарища в вероломстве.

«Это просто пьяная истерика, завтра поговорим спокойно» – Решил для себя Граф.

И всё-таки!

С другой-то стороны, Ветка Бархату не жена и даже не любовница, ну случился у них когда-то роман, что ж теперь она должна с ним каждый шаг согласовывать? Да и сам он буквально полчаса назад с Лилюсей явно не проблемы Ближнего Востока обсуждал.

Ветку истерика Михи разозлила не на шутку:

– Какого беса ты вечно суёшь свой нос в мою жизнь? Оставь меня наконец-то в покое! Сам, как последняя потаскуха, полгорода через свою постель протащил! А мне морали читать надумал?! ТЫ. Бросил. Меня. Четыре. Года. Назад. Практически на пороге ЗАГСа. Тебя вынудили под пытками?! Молчишь? Исчезни из моей жизни!– Тоненькая Ветка зло оттолкнула огромного Миху, села в такси, хлопнула дверцей. – В «Диалог»!

– Не догуляла, красавица? – заговорщицки подмигнул водитель.

– Там осталась моя машина.

Он шёл по подмерзающим лужам в тапках на босу ногу, не чувствуя холода и не видя ничего перед собой. В голове стучало Херсонесским Туманным Колоколом: «ТЫ. Бросил…»

– Я? Так это всё-таки я тебя бросил? Почему? Почему ты так говоришь? Оправдываешься или делаешь вид, что не понимаешь? Или, правда, не понимаешь? Или меня за дебила держишь? Да я любил тебя так, что готов был весь мир бросить к твоим ногам. Что порвал бы любого, кто посмел бы сунуться между нами. Я готов был снести все преграды, чтобы быть рядом с тобой. Я боролся бы за тебя до последнего вздоха.… Но ты… Ты сделала свой выбор. Ты так решила. Не мог же я воевать с тобой?!

Обычная картина для наших мест – пьяный человек бредёт в темноте неведомо куда, размахивая руками. То притормаживая, то ускоряя шаг, то бормоча, то выкрикивая в ночную тьму важные слова кому-то очень дорогому… И просыпается наутро опустошенный, с раскалывающейся головой и первыми признаками простуды.

По дороге Ветка немного успокоилась. Забрала с парковки девятку, поехала в гараж. В гараже решила приодеться – на улице около ноля и резкий ветер, хотя до дому идти минут пять, но чего сопли морозить, только после гриппа очухалась. Тем более её тёплых вещей в гараже было предостаточно. Сняла дублёнку (очередной раз мысленно поблагодарив Никиту за щедрый подарок) , прямо на платье натянула толстый шерстяной свитер с высоким горлом, не продуваемый лыжный полукомбинезон, который не раз спасал её во время работы за прилавком. Чтобы не держать капюшон руками, собрала подросшие волосы в хвост на самой макушке. Хвост, конечно, ещё не особо радует глаз, но кому какое дело. Главное капюшон спадать не будет! Малюсенькую театральную сумочку, постоянно норовившую сползти с плеча, повесила на шею, теперь уже с трудом влезла в дублёнку, стала застёгиваться. Огорчало лишь отсутствие тёплой обуви, но ничего, до дома добежать можно.

Попрощалась с дядей Колей, погладила подбежавших собак. Дик, как обычно ,пошёл её провожать. Все сторожа посмеивались над её лохматым «кавалером». Довольно крупный кобель Дик, когда один, когда в компании товарищей, регулярно доводил Ветку до крыльца, и , убедившись что она зашла в подъезд, возвращался к месту несения караульной службы.

Она успела пройти по плохо освещённой дорожке всего метров тридцать, как крупный парень преградил ей дорогу. Попыталась вглядеться в лицо – бесполезно, слишком темно.

– Привет тебе от Бархата, Зайчонок! – Что-то тяжёлое обрушилось сзади на Веткину голову. Меховой капюшон и хвост значительно смягчили удар, но она всё равно потеряла равновесие, начала падать, поэтому удар говорившего пришёлся в скулу как-то вскользь. Но «звёздочки» Ветка всё равно увидела. Падая, она заметила, как верный Дик вцепился зубами в кисть нападавшего со спины, буквально повис на руке. Парень, крича благим матом, свободной рукой пытался отбиться от пса, в это время его подельник избивал лежащую на земле девушку тяжёлыми ботинками на толстой подошве. Ветка старалась как-то закрыться от ударов, но ей это почти не удавалось. Урод номер два каким-то образом отшвырнул Дика в сторону и присоединился к товарищу. Теперь мощные удары сыпались на несчастную с двух сторон.

На крики и лай из ворот кооператива бежал дядя Коля с дубинкой наперевес, его обгоняя, неслись собаки. Свет фар осветил картину избиения, машина резко затормозила, водитель бросился на помощь девушке. «…еня, шухер!» услышала Ветка, теряя сознание.

Дальнейшую суету она воспринимала фрагментами сквозь густой туман. «Ирка, гони на комплекс, вызывай ментов, скорую и привези хоть какого-то врача!». Слёзы на глазах склонившегося к ней дяди Коли : «Деточка, ну как же так?», скулёж собак и просто какой-то детский плач Дика. Незнакомый командный голос: «Давай же, очнись! Не вырубайся!».

– Дядя Коля, спаси Дика! Деньги здесь, в сумочке! – выговаривать слова было трудно. Ветка страшно боялась, что из-за банального безденежья её спасителя просто усыпят. Она старалась расстегнуть дублёнку, достать кошелёк, но при малейшем движении острая боль пронзала всё тело.

Вонючая ватка под носом. «А мама Чумакова говорит, что приводить в сознание нашатырём нельзя!» Она никак не могла вспомнить почему, хотя точно помнила что Елена Михайловна ей тогда подробно объясняла. Скорая, приёмный покой, каталка. Искреннее сожаление раздевавших её медсестёр по поводу совершенно испорченного дорогого пальто. Их удивление и шутки при обнаружении под толстым свитером и болоньевыми штанами элегантного вечернего платья. «Ну ты ,красавица, нарядилась ,прям как солдат наполеоновской армии при бегстве из Москвы! Шпильки с лыжными штанами – это новая эра в моде!» Ветка понимала, что девчонки стараются её как-то приободрить, ей и самой хотелось ответить им какой-нибудь шуткой, но язык не слушался, и даже слабая улыбка причиняла нестерпимую боль.