Энн Стюарт - Полуночная роза

Удар по самолюбию оказался почти непереносимым. Сочувственные взгляды, снисходительные замечания, всего этого она хлебнула сверх меры и потому вначале, как говорится, бежала куда глаза глядят.

Она поехала в Париж, как только был заключен мир, надеясь спрятаться там от всех знакомых. С неделю она была относительно спокойна и почти убедила себя, что все забудется, так как то, что в ее жизни появился и исчез преподобный Элвин Персер, не более чем минутная ошибка. А потом она случайно встретилась со старой приятельницей, одной из бывших поклонниц Тони, которая не стала скрывать от Элин, что она стала предметом насмешек лондонского света и что милый Тони от этого в ужасе.

Необходимость положить конец своему существованию стала в тот миг для нее очевидной, в этом городе роковой любви и неразделенной страсти.

Элин никогда не считала себя склонной к трагедиям, но перспектива вернуться в Лондон и подвергнуться осмеянию приводила ее в отчаяние.

Покинув преданную Бинни, она шла куда глаза глядят по улицам Парижа, не думая об опасности, которые могли ее подстерегать, и лишь надеясь, что у нее хватит смелости совершить то, на что она решилась. Она очутилась на мосту, в одной из самых убогих частей города, и глядя на быстрое течение мутных вод Сены, прикидывала, сколько пройдет времени, пока она утонет.

Элин уже вскарабкалась на каменный парапет, как вдруг из ночного тумана послышался голос, и на мгновение ей показалось, что она видит перед собой ангела, который, правда, отчего-то очень грубо к ней обратился.

— Нет ничего глупее, — произнес голос, на правильном, с чуть заметным французским акцентом английском, — чем убивать себя из-за мужчины.

Элин застыла, неловко опершись о каменный парапет, и заподозрила, что к ней обращается ее внутренний голос. А потом из густой мглы выступила завернутая в плащ женщина, и сердито на нее посмотрела.

— Сейчас же прекратите заниматься ерундой, — приказала она, и Элин разглядела маленькую миловидную француженку с невинным личиком, и огромными карими глазами. Она была в простой одежде, такой, какую носят люди из низов, но ее голос, и знание английского выдавали ее знатное происхождение.

— Я не пойму, какое вам до меня дело? — заставила выговорить себя Элин.

— У вас дурацкий вид, — как говорится, ни дать, ни взять. Недаром французы считают, что англичане ничего не могут толком сделать. Если уж вы решили умереть, так сделайте это так, чтобы никто этого не заметил.

— Я не знала, что тут кто-то есть.

— Улицы Парижа никогда не бывают пустыми, даже в полпятого утра.

Элин еще больше удивилась.

— Но сейчас же не полпятого утра? — спросила она простодушно.

На лице девушки появилось сочувствие, но почему-то оно совсем не было обидным.

— Pauvre petite*, — сказала она. — И давно вы бродите здесь, всеми покинутая? Сейчас только десять часов. Но вам давно пора спать. Слезайте оттуда и пойдемте со мной. Меня зовут Жизлен. * Бедная малышка (фр.).

Элин бросила последний, тоскливый взгляд на реку. От воды шел отвратительный запах. Почему-то именно это окончательно решило дело. Ей не хотелось умереть так бесславно. Все должно было быть романтично, ее бедное бледное тело накрыто белым, утопает в розах, а все вокруг чувствуют себя ужасно виноватыми из-за того, что так дурно с ней обошлись.

— Уже лучше, — сказала женщина, которая представилась как Жизлен, когда она слезла с парапета. — Ни один мужчина этого не стоит. Она подошла ближе, и Элин рассеянно отметила, что женщина очень тоненькая, гораздо меньше ее ростом и с маленькими, красивой формы, очень чистыми ручками. Чуть привстав, она поплотнее запахнула на Элин ее обшитую мехом накидку.

— Бродить по парижским улицам в пальто, которое может кормить семью целых полгода, ужасно глупо. Когда вы в последний раз ели?

— Я… не помню, — промямлила Элин.

— Я отведу вас в гостиницу, где я работаю. Я повариха, отличная повариха. Вы не сможете отказаться от моего рагу. Я вас накормлю, выслушаю и поговорю с вами так, как должна поговорить ваша мама.

— Моя мама умерла.

Жизлен пожала плечами.

— Моя тоже, но это вовсе не означает, что и вы должны поспешить вслед за ней. Пойдемте со мной, мадемуазель, и я научу вас, как быть сильной.

И чудо свершилось. Она послушалась. С помощью жареного мяса, свежего хлеба, уговоров и сочувствия, Жизлен помогла Элин снова обрести уверенность в себе взамен обезоруживающей жалости. Было около пяти утра, когда она, наняв карету, отправила Элин домой. И даже в этот час улицы Парижа не были пустынны.

Элин снова приехала к ней, удивив Жизлен, и удивляясь сама. Она вернулась к рагу из говядины и белому хлебу, к здравому смыслу и дружбе, подобной которой у нее прежде никогда не бывало. А когда пришло время возвращаться в Англию, она умолила Жилли поехать с ней.

Это было просто счастье, что она согласилась, хотя и с оттенком разочарования, так как настояла, что поедет лишь в качестве служанки. За последний год Элин не раз пыталась ликвидировать это препятствие, но Жилли всегда говорила с ней открыто, честно и заставляла ее смотреть на все прямо. Она была обязана ей жизнью. Мысль, что она была готова уничтожить себя из-за столь ничтожной личности, как Элвин Персер, приводила ее теперь в замешательство. Никогда больше она не позволит себе оказаться во власти чувств.

Наконец у нее появилась возможность отдать неоплатный долг. Она понятия не имела, зачем Николасу понадобилось похищать Жилли, но была уверена, что он вынудил ее уехать. Жилли была удивительно последовательна в том, что касалось недоверия к мужскому полу, и даже такой опасный повеса, как Николас Блэкторн, не мог изменить ее взглядов.

Ей несказанно повезло, что необходимость отдать долг Жилли совпала с возможностью провести время в компании Тони. Последние несколько дней стали настоящим раем, правда, по-своему мучительным. Рано или поздно, Тони найдет какую-нибудь хорошенькую юную мисс, только что закончившую школу и женится на ней. А она приедет на свадьбу с Кармайклом и Лиззи и будет улыбаться.

Конечно же, она так и поступит, ни за что не покажет, что ее сердце разбито. Ни взглядом, ни вздохом не выдаст она печальной правды, которую только что узнала. Она любила Тони ничуть не меньше, чем прежде.

Конечно же, трястись день за днем в карете брата было не слишком приятно. Но присутствие Тони все меняло. Выйдя из этой кареты, она останется без него, и это недолгое сумасшедшее время больше никогда не вернется. Просто удивительно, что Господь оказался столь милостив, что лишил их назойливого общества Бинни. Сегодня, сейчас, Тони принадлежит только ей. И она была намерена воспользоваться этим сполна.