Наталья Андреева - Любовь.ru

Стае снова нажал на кнопку перемотки.

— Ну, дальше совсем неинтересно.

Люба едва успела остановить запись уже в самом конце.

— Подожди!

И она снова услышала голос Марианны Рус­лановны. Монолог Осокиной снова был на боль­ную тему: почему ушел Элик.

— Ведь мы, жены бизнесменов, целиком по­святившие себя дому и детям, ошибочно думаем, что это лучший способ удержать мужей, быть идеальной женой, матерью, хорошей хозяйкой. Мы не напиваемся, не курим, не колемся, не из­меняем, одеваемся в хорошие вещи из дорогих магазинов, ходим по косметическим салонам и тренажерным залам, выписываем женские журналы с огромным количеством полезных советов. И старательно этим советам следуем. Мы почему-то уверены, что застрахованы всем этим от развода. И очень поздно понимаем, что мужьям с нами просто скучно. И их уход — это как гром среди ясного неба. «Я тебя ненавижу!» А собственно за что? Ведь все было идеально! Быт налажен, бюджет рассчитан, жизнь распла­нирована на десять лет вперед: субботний отдых в боулинг-клубе, рождественские каникулы в Турции, отпуск летом на Канарских островах. И как это страшно, имея все, оказаться на жал­кой подачке —• ежемесячных алиментах! И те бывший муж то и дело норовит урезать.

— А сейчас вы на что живете, Марианна Рус­ланова?

— Мы же не были официально в разводе с Эликом. Осталось несколько магазинов, в которые были вложены его деньги. Я получаю непло­хие проценты.

— А магазин «Чай, кофе», где работает Гульнара?

— Что? Да, есть такой магазин. Тоже теперь мой, — равнодушно сказала Осокина.

— Почему же вы не уволите Гульнару?

— За что? Мстить? Я же сказала, что Элик не к Гульнаре ушел. Не было бы Линевой, не было бы и ее. А девушке тоже надо на что-то жить. Имущество Элика ведь осталось мне, как законной его супруге...

— Все. Точка, — сказал Стае.

Из диктофона раздалось шипение: пустая, без записи пленка.

— Ты думаешь...— сказала Люба.

— А не она его, часом? Темная история. Надо послушать вторую.

— Подожди, — еще раз сказала Люба.

— Что это с тобой? — усмехнулся Стае. — Расстроилась, услышав, что Осокина считает, что твой муж был любовником Линевой?

— Я просто не могу понять. Ведь если Олег любил эту женщину, если она ему помогала на­ходить кредиторов, должен же был он о ней хоть изредка упоминать! Но я ни разу не слышала от него имя — Алина. Никогда.

— А вообще о женщинах? О других?

— Только о бывшей жене. О Маше. Я точно знаю, что у Олега больше никого не было. Она что-то путает, эта Осокина.

— Мне так...

Услышав звонок в дверь, оба вздрогнули.

— Черт! Это нее пиццу привезли! — восклик­нул Стае. — Ну и увлеклись мы с тобой!

— Что-то долго сегодня, — удивилась Лю­ба. — Пойду возьму.

— Я сам.

Он схватил джинсы, на ходу запрыгнул в них и, не надевая рубашки, выскочил в прихожую. Вернулся задумчивый, держа коробку с пиццей. Рассеянно покачал ее в руке:

— Остыла почти.

— Что-то случилось?

— Знаешь, мне показалось, что посыльный — тот же самый парень. Что у них других разносчи­ков нет? И он как-то странно на меня реагирует.

— Как?

— Шарахается прочь, я едва успеваю сунуть ему деньги.

— Кстати, сколько я тебе должна за пиццу?

— Смеешься?

— Серьезно.

— Ладно. Моя еда, твоя квартира. Устраивает?

— Очень современно.

Стае раскрыл коробку и воскликнул:

— Хороша! Чуть теплая, но все равно хоро­ша! Налетай.

... — А что Гульнара? — спросила Люба, съев один кусок и потянувшись за полотенцем.

— Все уже? Наелась? Эх, женщины! Он вытер руки и достал другую кассету:

— А вот теперь вторая преамбула. Девушка Гуля живет в скромной однокомнатной квартир­ке, уже не в той, что снял для нее покойный Осо-кин. В квартире страшный бардак: вещи валяют­ся в беспорядке, на мебели толстый слой пыли. Сама красавица одета была в старые джинсы и перепачканную чем-то футболку, такой я застал ее вечером после работы. И с телефоном в руке. У нее какой-то роман. Телефонный. Когда я по­казал удостоверение и стал задавать вопросы, девушка начала сильно нервничать, и разговор получился странный. По-моему, она врала.

— Давай включай!

Стае включил диктофон, развалился на дива­не и снова занялся пиццей. Казалось, разговор с Гульнарой его совершенно не интересовал.

...— я не виновата, да? Эдик очень любил эту Алину.

— Эдик? Почему Эдик?

— Он не хотел, чтобы я звала его как эта... ну, его старуха.

— Сколько вам лет?

— Двадцать два. Много, да? Ужасно! Три года в Москве, да? Прописка есть. Хата есть. Да?

— Вы снимаете эту квартиру?

— Ха-ха! Почему «вы», да? Не надо «вы». Не старая. Гулей зовите.

— Сколько платите?

— Ха-ха! Платят.

— Не вы? Не ты то есть?

— Ха-ха!

— Значит, Эльдар Эдуардович очень любил актрису Алину Линеву? А вы ее видели когда-нибудь?

— Красивая, да? — В голосе Гульнары по­слышалась зависть. — Эдик тоже хотел меня в актрисы. Одевать в красивые платья, и чтобы улыбалась. Много красивых платьев, много улы­балась. Каждый день новые красивые платья.

— Моделью, да? — в том же тоне спросил Стае.

— Ну да. Плохо говорю? Эдик ругался. Голос красивый, слова некрасивые. «Молчи, говорил, лучше». А я говорить люблю. Много.

— О чем?

— Про любовь.

— Про кино, что ли? Про книги?

— Ха-ха!

— Гуля, кто убил Осокина? — безнадежным голосом спросил Стае.

— Сидят. Всех поймали, — торопливо ответи­ла Гульнара.

— Вы видели, как это было?Расскажите.

— Видела, да. Позвонили в дверь. «Магазин, говорят, горит. Мы — пожарные, приехали за хозяином».

— Какая чушь!

— Чушь, да? Испугалась, открыла. Вошли трое. На голове шапки с дырками. Пистолет до­стали. Страшно, да? Эдик деньги отдавать не хо­тел. Драка была. Тот, с черепом на плече, стукнул его по голове. Деньги взяли — ушли.

— А коллекцию монет? А портсигар?

— Взяли, да. Спросили — отдала.

— Что спросили? Коллекцию?

— Ха-ха!

— Послушай, может, не так все было?

— Сидят. Они все сидят.

— Да знаю я! Если бы не вещи Осокина, кото­рые у них нашли, никто бы тебе не поверил! Ты бриллианты любишь, Гуля?

— Камешки? Люблю. Красиво, да. Очень лю­блю! Алина много подарков получала, — теперь уже Гульнара говорила с нескрываемой завис­тью в голосе. — Хорошие подарки, дорогие. Мне

Эдик столько не дарил. Алине дарил. Я не запре­щала. Пусть.

— Как ты познакомилась с Линевой?

— В театре. «Какая прелесть», — сказала она. Про меня. Я лучше, да? Красивее. Молодая.

— Вы только в театре встречались или где-нибудь еще?

— Ужинали вместе. В ресторане. Миша был красивый, — сказала Гульнара с сожалением. — Его убили, да?

— Так ты и Стрельцова знала?

— Не знала. Видела один раз.

— Значит, Миша был красивый. А Сережа? Красивый?