Наталья Андреева - Любовь.ru

... — Это хорошо, что ты решилась выползти наконец из дома, — зевая, сказал Стае, когда вместе они вышли из подъезда. — Это, понима­ешь, поступок.

— Помолчи, — поморщилась Люба. Глаза покалывало, когда она вышла из привычных су­мерек на яркий дневной свет. — Шуточки твои сейчас неуместны.

— Извини, — мурлыкнул он, и Люба -поспе­шила оправдаться:

— Я как-то забыла про свой страх. Да прова­лись он, этот Ромео! Надо Апельсинчику помочь.

— Кому?!

— Апельсинчику. Это Люськино прозвище еще со школы.

Стае не удержался и хихикнул. Люба нахму­рилась, вспомнив, в каком состоянии лучшая подруга, и дернула его за рукав, чтобы перестал улыбаться. Народ в этот ранний час уже спешил по своим делам. Поток людей, едущих на работу, плавно перетекал с автобусов к стеклянным две­рям метро, но, сколько Люба ни оглядывалась, ничего подозрительного она не заметила, да и со Стасом ей было спокойнее.

— У меня пистолет есть, — похвалился он, заметив ее внимательные взгляды в сторону про­хожих мужского пола.

— Очень хорошо. Ты быстрее можешь идти? Люба почти бежала и в метро, на эскалаторе, не могла стоять спокойно. Ей казалось, что лестница ползет вверх слишком медленно. Когда они вошли в квартиру Люськи, там сразу же стало тесно. В единственной комнатке лежал больной Петька с высокой температурой, Люськина мать громко охала и пила сердечные капли, а отец курил на кухне «Приму», распахнув настежь окно.

— Ну что? Не лучше? — спросила Люба подругу.

— Я, пожалуй, поеду, — неуверенно сказал Стае и спросил Любу: — Ты долго здесь бу­дешь?

— Да.

— Ладно, вечером увидимся.

Закрыв за ним дверь, Люська вцепилась в Любину руку:

— Пойдем пошепчемся.

На кухне она принюхалась и недовольно ска­зала отцу:

— Папа, сходил бы ты в магазин. Молока купи.

— Так закрыто ж еще.

— Ну, все равно. Воздухом подыши. И не кури ты в квартире, сколько раз можно говорить!

Люська разрыдалась и обессиленно присела на табуретку. Ее отец несколько раз рассеянно моргнул и попятился к двери.

— И ходят, и ходят тут! Страдают. Я даже не могу на них ребенка оставить! Беспомощные!

— Успокойся ты. Люська всхлипнула:

— Успокойся. Как же! На работу сегодня не пошла, день пропал. На лекарства весь недель­ный бюджет ушел. И эти еще, — она со злостью посмотрела на потолок, — соседи.

Люба тоже подняла голову вверх и увидела подтеки на белой штукатурке и лампочку, обер­нутую кулечком из газеты. Спросила удивленно:

— Что это?

— А... Абажур. Просто обхохочешься, прав­да? Соседи залили, лампочка лопнула, плафон треснул. Нет, ну почему это все несчастья одно к одному?! Почему?

— Не знаю. — Люба подумала, что всю остав­шуюся жизнь будет вспоминать эту весну с со­дроганием.

— Накрылся мой красивый роман медным тазом, — грустно усмехнулась Люська. — У меня сегодня свидание назначено.

— Как ты можешь сейчас об этом говорить?! Как?!

— А о чем? При таблетках вся ночь прошла, и впереди еще две таких же... Послушай, я тебя не просто так позвала. — Она перешла на шепот. — Все равно придется ему рассказать. О Петьке. С лагерем получится или нет, не знаю теперь. Ты бы сходила к нему.

— К кому? — растерялась Люба.

— К Сереже. Ведь если я сама начну ему рассказывать о том, как мне всю жизнь не вез­ло... И про Петьку. Рыжий мой. — Люська снова всхлипнула.

— Никуда я не пойду! — разозлилась Лю­ба. — Я тебя вообще отказываюсь понимать!

— Да? Отказываешься? — Подруга вдруг встрепенулась: — А может, это меня Бог наказал? А? Что же это я такое говорю? Какое свидание?

— Тебе поспать надо. Я посижу с Петькой. Все-таки врач.

— Психолог.

— Но укол сделать могу. Если температура будет еще подниматься, можно сделать анальгин с димедролом. По крайней мере, он уснет.

— Хорошо. Спасибо тебе. Я прямо теряюсь, когда Петька заболевает. Ну сколько раз говори­ла, чтобы не носился как угорелый и мороженое тоннами не лопал!

— Успокойся.

— Да. Все-все.

После обеда Петьке стало лучше, хотя Любе и пришлось все-таки сделать ему укол. Но, под­ремав, мальчик заметно повеселел, температу­ра снизилась до тридцати восьми с половиной. Люба была почти уверена, что эта ночь пройдет спокойнее. Ночевать в маленькой квартирке такому количеству народа было просто негде, и она уже прикидывала, как будет добирать-. ся домой. Может, такси поймать? Страшно­вато.

И тут совершенно неожиданно вернулся Стае. С порога бодро поинтересовался:

— Как дела!

— Т-с-с-с! Лучше, лучше! — замахали на не­го руками все разом: Петька снова дремал.

— Ты поедешь со мной? — громким шепотом спросил Любу Стае.

— Куда?

— Ради тебя я взял у отца машину. Старень­кая, но возит.

— Куда возит? — ничего не поняла Люба, но начала собираться. Провожавшей ее до лифта подруге сказала: — Может быть, и к лучшему, что все так случилось. То есть я, конечно, не про Петькину болезнь. Но, по крайней, мере, узнаешь получше своего Сережу.

— Как ты меня не любишь! — не удержалась Люська.

— Люблю. Если что — звони, — чмокнула ее в щеку Люба.

У подъезда стояли зеленые «Жигули» пятой модели. Машина была старенькая, но очень ухо­женная, прямо-таки вылизанная до блеска.

— Нравится? — самодовольно спросил Стае. — Представляешь, чего мне стоило выклянчить ее у отца? Главная тягловая сила при перевозке вещей на дачу и с дачи. Попробуй залезь в электричку вечером в пятницу! Сразу расхочется грешить и попадать в ад. Хорошо, что отец приехал в город по делам и задержался.

— Но зачем нам машина?

— Затем,- что мы сейчас поедем на дачу к Алине Линевой.

— Но я-то здесь при чем?!

— Тебя надо выгуливать. Давай, подруга дней моих суровых, возвращайся к нормальной жизни. Может, и до магазина когда-нибудь доковыля­ешь. Мне надоело питаться сосисками и теплой пиццей. Супу хочу. Или борща домашнего. Борщ варить умеешь?

— Откуда ты на меня свалился, Стае? А глав­ное, зачем?

Дачный особнячок актрисы Алины Линевой был похож на пышный свадебный торт. Причем не на какой-нибудь дешевый, а из муки самого высшего сорта, на чистом сливочном маслице. Видимо, он был построен стараниями не одного поклонника Линевой, и каждый из них стремился вложить в шедевр свой слой взбитых сливок, гла­зури и шоколадного крема. Это был настоящий домик для Барби: небольшой, аккуратненький, сложенный из кирпичей кремового цвета и по­крытый зеленой черепицей. Островерхая крыша, с четырех сторон кремовые башенки, балкончик на втором этаже, ухоженный садик возле дома. По словам Стаса, отыграв последнего «Малень­кого принца», Линева взяла паузу и заперлась в этом кукольном особнячке. Видимо, в ожидании нового спонсора.

— Я звонил ей с утра, — сказал Стае, оставив бесценные папины «Жигули» возле ворот. — Со­гласилась принять, хотя и со скрипом.