Наталья Андреева - Любовь.ru

— Почему? Стае, почему?

— А героин — это нынче модно, — усмех­нулся он. — И лечиться от наркотической за­висимости модно. Разве плохо здесь? Ты во­круг-то посмотри! Мне сказали, что Сашенька Сосновская гуляет в парке. Ну что, пошли ее искать.

— Вы кто? — удивилась Сашенька, когда они подошли к ней в парке.

Какая-то редкостная поздняя сирень обильно цвела около деревянной скамейки. Ее огромные кисти напоминали темно-розовую пену с клуб­ничного варенья и так же сладко и одурманива­юще пахли.

Люба внимательно разглядывала эту вырос­шую в интеллигентной семье девушку, которая вдруг ни с того ни с сего стала употреблять нарко­тики. Волосы короткие, стрижечка модная, черты лица тонкие, еще не огрубевшие, рот по-детски пухлый, но какой-то вялый — очень симпатичная девушка. Ничего вульгарного в ее облике не бы­ло, и Любе так и хотелось задать первый вопрос: «Почему? Ну почему?»

Стае присел на лавочку рядом с Сашенькой и сказал:

— Мы хотели бы поговорить с тобой о брате.

— Об Антохе? Из милиции, что ли? Жаль. Думала вас Сэм прислал. Выручить решил. — Сашенька, выдав эту фразу, как бы мгновенно повзрослела. Никакая она не была наивная де­вочка из хорошей семьи, страдающая по зелью наркоманка.

— Почему вы решили, что мы из милиции? — Люба тоже присела на скамейку. Было здесь, в этом парке, тепло, хорошо и сладко. Рука так и тянулась сорвать одну из веток сирени, окунуть лицо в розовую пену цветов.

— Он же в картах отрывается. Наделал, на­верное, долгов и пришил кого-нибудь, — пожав плечами, Сашенька зевнула.

— Антон играет в карты?

— В преферанс. У этого, как его, Стрельцова.

— У Михаила? Или Павла Петровича?

В клинике Сашенька лежала давно и о смерти Стрельцова-младшего могла не знать.

— А я их знаю? Скажите, скоро меня вы­пустят? Засунули сюда, как в тюрьму. Еще па­пенька был жив. Сначала-то от него скрывали, а теперь что?

— А ты вылечилась? — спросила Люба.

— Да! Честное пионерское!

— Ты знаешь, что такое пионеры?

— Понятия не имею. Папенька иногда так го­ворил. Когда соврать хотел. Наверное.

— У тебя проблемы с родителями?

— С ними просто скучно. А так никаких проблем. — Сашенька пожала нежными плечи­ками. — Я не хочу, чтобы из меня воспитывали институтку. Не хочу крестиком вышивать, не хочу ходить на бальные танцы. На рояле играть не хочу тоже. Ненавижу! — вдруг с чувством сказала она.

— А что же ты хочешь?

— Жить. Отрываться. Тусоваться. Колбаситься. Хочу вместе с Сэмом автостопом махнуть куда-нибудь на юг. В горы.

— Ты на юге никогда не была?

— Была. — Она снова зевнула. — Это не то. Маменька все время рядом. Бдит. «Ах, это очень плохой мальчик!», «Ах, эта девочка говорит та­кие ужасные вещи!». Лежать с ней целыми дня^ ми под огромным зонтом, читать глупые книжки со счастливым концом, в десять часов ложиться спать... Скука.

— Проблема отцов и детей, — вздохнул Стае. — Смутно помню то же самое из времен своей туманной юности. Выпивать выпивал и по­куривал тайком, все ровесники тогда этим бало­вались. Но колоться? Да... Смена поколений. Кто такой Сэм?

— Друг.

— Он тебя посадил на наркотики?

— Ничего не скажу.

— Сэм — кто? Семен, Семенов, Семенович? От чего производная?

— Мы ничего плохого не делаем.

— Ничего себе! Кто-то приносит в школу нар­котики, и это называется ничего плохого!

— Я не приносила. И Сэм тоже.

— Значит, потчевал только тебя? А почему ж так избирательно? Где вы познакомились?

— На дискотеке.

— На какой дискотеке?

— В институте у Антона. А что? Мне туда нельзя?

— Значит, они вместе учатся?

— Не знаю.

— Про Стрельцова откуда знаешь? И про по­кер?

— Преферанс, — презрительно поправила Сашенька. — Когда Сэм подошел к нам на дис­котеке, Антон сказал: «Привет! К Стрельцову завтра придешь? Пулю распишем».

— А дальше?

— Дальше Антон нас познакомил.

— И Сэм предложил тебе затяжку? Или та­блетку?

— Ну чего вы пристали! — Сашенька вдруг закапризничала, как маленькая девочка. — Я же лечусь!

— А скажи-ка нам честно: когда выйдешь от­сюда, как будешь жить?

— Честно?

— Да.

— Первым делом найду Сэма. Или он меня найдет.

— С чего такая привязанность, Саша?

— Я люблю его. Он крутой. Он красивый. Мне все завидовали в школе. Ни у кого не было такого парня! Вы понимаете?! У Сэма машина. Не какие-нибудь сраные «Жигули», а самый настоящий «мерс».

— Может, и пистолет есть?

— Может, и есть. Ой! — Она испуганно зажа­ла рот. — Я вам этого не говорила!

— Я только никак не пойму: если у него есть «мерс», зачем же на юг автостопом?

— За тем, что это круто, — отрезала Са­шенька.

— Романтики, значит, хочешь. Это, девочка, с жиру, с достатка, который всегда был в твоей семье, — неожиданно резко сказал Стае. — Зажра­лись вы. Тебя бы не в клинику эту, на скамейку под сиренью, а в детприемник. Или в поле с тяп­кой. Тогда бы сразу стало весело. Ох, попадешься ты мне когда-нибудь! Если наркотиками бало­ваться не бросишь, я тебе такой курорт устрою! Лет на семь. Слово даю.

— Я все скажу, — испугалась Сашенька. — Я не знаю, где он живет. Честно. Мы на машине катаемся. Потом едем в квартиру к каким-нибудь его друзьям. А потом уж я вовсе ничего не помню.

— Хоть один адрес можешь назвать?

— Нет. У меня эта, как ее... топографическая слепота. Честно. Но Сэм обещал ко мне прийти.

— Когда?

— Сегодня ждала, — грустно сказала Са­шенька. — Теперь уж точно придется с иглы слезать. Вы его посадите? Да?

— Наградим, — буркнул Стае. — Милое ты дитя. А как же любовь?

— Это вы про то, что я его сдала, что ли? Сашенька невинно посмотрела по очереди на обоих. Глаза у нее были большие, как у резино­вой куклы, светло-голубые, ресничищи длинные и густые. Из одного голубого глаза даже выкати­лась прозрачная слезинка.

— Только Сэму не говорите. И маме.

— Бережешь ее, да?

— Она думает, что я больная. Учиться не заставляет, работать не заставляет. У нее есть деньги, я знаю. И мужа она мне богатого найдет. Обещала. Не говорите.

— Ладно. Если Сэм придет — покажи.

— Да вот он, — неожиданно кивнула Са­шенька на высокого красивого парня, стоящего на дорожке посреди парка и озирающегося по сторонам.

Медсестра в белом халате, улыбаясь, что быстро-быстро ему говорила. Парень вдруг раз­вернулся резко и зашагал прочь. Стае рванулся за ним. Век бы ему красавца не догнать, если бы не два дюжих санитара, которые двинулись на­перерез и зацепили Сэма под руки.

— Притормози-ка, родной!

Стае не понял, откуда взялась неожиданная помощь, но один из санитаров сказал:

— Геннадий Михайлович велели пригласить для беседы. Два раза появлялся ты здеся, ми­лок, и два раза зелье у твоей барышни находили. А здеся не курорт, здеся лечебница. Так что при­тормози.